Экономические вой­ны: благословение воровства

Поговорка «У самых темных крестьян – самый крупный картофель» не относится к числу неустаревающих. Ее современная интерпретация о том, что неуспевающие в школе вносят самый существенный вклад в развитие искусственного интеллекта, не вызвала бы даже улыбки.

В сельском хозяйстве никто больше не полагается на удачу. В деревенские школьные годы автора, родившегося в 1943 г., детям фермеров еще завидовали, потому что отцы закрывали глаза на их школьные прогулы, пока они помогали в поле или на ферме. Сегодня же каждый второй фермер использует цифровые решения: компьютеры рассчитывают вероятность выпадения осадков, почвенные датчики определяют сроки сбора урожая, дроны контролируют поля, а смартфоны поставляют фермерам параметры состояния животных на фермах.

Даже если речь идет не об алгоритмах искусственного интеллекта, а о вещах более простых, таких как производство фотоаппаратов или телефонов, поспевать за прогрессом могут лишь нации, обладающие соответствующими интеллектуальными способностями. Когда в конце XX в. Германия утратила мировое лидерство в этих отраслях, ей не хватило мудрости понять причины этого. Долгое время предпочитали объяснять, что японцы недостаточно инновационны, чтобы создавать подобные продукты, а потому использовали для завоевания мировых рынков сочетание промышленного шпионажа и низких зарплат. Но Южная Азия или Латинская Америка имели еще более низкие зарплаты. Почему полвека назад эти регионы не пытались конкурировать с германским превосходством? Почему не делают это сегодня, хотя разрыв в оплате труда вырос? Почему Испания или Греция не используют свой шанс, хотя уровень зарплат у них ниже, чем в Японии? Те 350 млрд €, которые с 2010 г. поступили Греции в качестве подарков и льготных кредитов, были призваны способствовать возвращению эллинов на мировые рынки. Но, несмотря на почти 100 тыс. € внешней помощи в расчете на одного работника, только с 2016 по 2017 г. экспорт Грецией высоких технологий, и до того низкий, сократится на 15%.

 

Атака на мировые рынки

Понимающий, что именно он украл, может не только копировать, но и совершенствовать украденное, чтобы превзойти ограбленного, лишая его возможности наверстать упущенное. Но не много шансов преуспеть в промышленном шпионаже у тех, кому недостает интеллекта, чтобы воровать высокоинтеллектуальную собственность.

В марте 1970 г. журнал Time Magazine вышел с заголовком на обложке «На пути к японскому веку». Журнал хотя и отметил, что спустя четверть века после атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки Япония предприняла наступление на мировые рынки, но не понял его суть. В 1970 г. из 3,7 млрд жителей Земли японцев было всего 104 млн. Тем не менее в 1989 г. Томас Зенгейг в книге «Японский век» предсказывал Японии экономическое лидерство в XXI в. 29 декабря 1989 г. японский биржевой индекс Nikkei 225 достиг исторического максимума, приблизившись к отметке 39 000. В 1991 г. он упал до 23 000. Одержимость Японией прошла.

Западные ученые были озадачены. Централистская промышленная политика правительства, которой они объясняли «чудо», больше не подходила в качестве объяснения. Доля Японии в мировом ВВП снижается с 17,9% в 1994 г. (в это время в стране проживало 2,3% мирового населения) до 6,6% в 2016 г. (1,7%). «Потерянные десятилетия» – таким был распространенный заголовок публикаций об этой стране.

Злорадство было огромным: мол, азиаты продемонстрировали, что и они не всемогущи. Поэтому и сегодня многие на Западе тайно надеются на то, что надвигающиеся финансовые кризисы в Китае пойдут на пользу их собственной конкурентоспособности. Да, кризисы будут. Однако более пристальный взгляд позволяет заметить, что эффективность Японии кроется в ее промышленном производстве, на которое приходится 2/3 расходов на исследования. В 2016 г. Япония по-прежнему занимала по промышленному производству второе место в мире после Германии, хотя по влиянию ее инноваций на мировое промышленное производство на 50% превосходила ФРГ. Это указывает на то, что японские исследования и разработки более нацелены на будущее.

Поскольку кризисы затрагивают всех, важно сосредоточиваться на возможностях, позволяющих с новыми силами восстановиться: духе изобретательства, упорстве и трудолюбии. Там, где эти компоненты были более существенными до кризиса, они будут такими же и после. Хиросима и Нагасаки были восстановлены быстрее, чем многие разрушенные города Германии. Поэтому неудивительно, что лучшие фотокамеры 2019 г. были разработаны в Японии. Ни один из конкурентов – за исключением некоторых восточноазиатских стран – не смог воспользоваться затянувшимся финансовым кризисом в Японии.

Интеллектуальные способности остаются таковыми и после кризисов. Напротив, таможенные пошлины на азиатские товары не делают западных производителей умнее. То же относится и к запрету восточноазиатским компаниям скупать западные. Это в свое время рекомендовали и в отношении Японии, причем не только политики, но и ученые. Подобную попытку в отношении Китая предпринимает, например, Джонатан Холслаг в книге «Ловушка на Шелковом пути. Как торговые амбиции Китая бросают вызов Европе». Нынешняя попытка отсечения китайского чемпиона мира по патентам Huawei от американских и европейских поставщиков может нравиться общественности. Однако западные компании опасаются потерять хорошего покупателя, который завтра предложит миру продукцию, которую он прежде покупал у этих фирм, но более высокого качества и по более выгодным ценам. Они понимают, что жесткие ограничения, принуждающие к соблюдению правил игры, могут в лучшем случае замедлить маневр Китая по опережению конкурентов, но не положить ему конец.

 

Компетентность – не тема

Намерения купить компанию могут беспокоить ее владельцев и сотрудников. Однако куда больший повод для беспокойства – у компаний, недостаточно интересных для того, чтобы покупать их или шпионить за ними. Очевидно, что им не хватает талантов для противодействия краже интеллектуальной собственности или переключения на передовые технологии в других областях. Имей они такой потенциал, они бы сами украли то, что было украдено у них, и усовершенствовали бы это, сделав себя более привлекательными для нового раунда экономической гонки. Там, где это не происходит, «захват» интеллектуально превосходящими людьми – не угроза, а последняя надежда, открывающая пул талантов, недоступный в случае националистической блокады.

Высокий средний возраст тех, кто берет на себя ответственность, сам по себе не является проблемой, так же как молодость сама по себе не является преимуществом. Это можно видеть на примере Японии. Сохранение ею третьего места среди экономически развитых держав (после США и Китая) тем более примечательно, что с 1970 г. население мира, а значит и конкуренция, увеличилось на 4 млрд человек. Тогдашний «захват» флагманов европейской промышленности страной, в которой жил лишь один из 35 граждан мира, остается сенсацией. Нынешняя необходимость и способность Японии защищать эти достижения, имея лишь одного из 70 жителей планеты, должны были бы заставить задуматься о причинах таких успехов. Но это не обсуждается.

При этом успехи японских производителей фотокамер или звуковых носителей – не единичные примеры. Три лучших гибридных автомобиля 2019 г. родом из Японии. Конкуренции здесь опасаются со стороны Южной Кореи, но не ФРГ или другой западной страны. В 2016 г. шесть японских фирм обеспечивали 3/4 поставок промышленных роботов. Этим объясняется превосходство Японии в международном промышленном влиянии перед ФРГ, которая в 2016 г. лишилась своей единственной робототехнической компании KUKA, проданной китайцам. Не в последнюю очередь для того, чтобы заполучить компетентный персонал для дальнейшего роста.

В 2018 г. среди особо строго проверенных патентных заявок по Договору о патентной кооперации на 50 тыс. изобретений из Японии приходилось менее 20 тыс. из ФРГ. Для паритета с учетом численности населения их должно было быть 33 тыс. Среди 50 компаний, наиболее активно патентовавших изобретения в 2018 г., было 15 японских, но лишь пять германских.

 

Различная иммиграционная политика

В то же время Японии страдает от старения населения куда больше Германии. В 2016 г. соотношение числа лиц пенсионного и трудоспособного возрастов составляло в Японии 0,45, в то время как в ФРГ – 0,33. Почему же немцы не могут конкурировать со стремительно стареющими японцами? Почему в 2017 г. в мировом рейтинге наиболее образованного взрослого населения «народ поэтов и мыслителей» оказался на седьмом месте, в то время как Япония – на первом?

А ведь в свое время именно Германия сбросила с пьедестала ведущую промышленную державу того времени – Великобританию. В стратегически важнейших отраслях – химической и металлургической промышленности – прусская доля к 1907 г. составляла до 50%. Данных о когнитивной компетентности тогдашних немцев нет, но в 1909 г. 45% исследований, упомянутых в американском журнале «Рефераты по химии», были первоначально опубликованы в немецкоязычных журналах.

Немцы обогнали своих британских соперников, несмотря на меньшую политическую свободу. Но они сразу же восприняли законы о собственности, которую можно защитить от банкротства только с помощью инноваций, а не силы. Вполне возможно, что тогда по уровню знаний они могли конкурировать с нынешними жителями Швейцарии и Лихтенштейна, которые являются единственными европейцами, хотя и не превзошедшими жителей стран Восточной Азии по успеваемости в школе, но которые по своим познаниям в математике стоят непосредственно за ними и опережают остальной мир.

Различная иммиграционная политика с 1960-х г. увеличивает разрыв между немецкоязычным населением Берлина и Вены с одной стороны и Берна и Вадуца – с другой. Соответственно, мусульмане Швейцарии (5% общей численности населения) не выделяются на фоне населения Швейцарской Конфедерации. Среди всех религиозных групп они даже реже других посещают богослужения: 46% не делают этого вовсе, а 12% делают раз в неделю.

Восхождение Японии в 1990-х гг. потерпело неудачу не из-за отсутствия изобретательности. Она по-прежнему впечатляющая. В 2017 г. Hitachi запустила глобальный проект Society 5.0, нацеленный на проникновение искусственного интеллекта и «Интернета вещей» во все сектора экономики и государственные учреждения. Тот, кто считает это пропагандой, может обратить свой взор на Копенгаген, где создается современнейшая роботизированная система метрополитена. Понятно, что она родом не из Дании, у которой с 6 млн населения нет для этого промышленной базы. Но она и не из соседней Германии с ее компаниями Siemens и Bombardier, а является детищем Hitachi и Токийского университета.

В Австралии одна из крупнейших в мире горнодобывающих компаний в 2018 г. начала эксплуатацию железнодорожной системы из 170 локомотивов, работающих без машинистов. Ее создатель – та же Hitachi. Для упрощения ведения бизнеса в Европе японцы купили лучшую итальянскую специализированную компанию Ansaldo Energia. Для нее это большая удача, поскольку обеспечить будущее своими силами страна не в состоянии: имея всего 42 математически одаренных ребенка на тысячу, Италия отстала даже от Турции.

Конечно, Япония не сравнится с европейцами и американцами в строительстве больших пассажирских самолетов, хотя Mitsubishi MR J70 может переломить ход событий. Но, по крайней мере, «Honda HA 420» нынче является лучшим в мире двухдвигательным бизнес-джетом. Даже для столь тривиальной, но массовой технологии, как застежка-молния, подлинные инновации сделаны японской компанией YKK, а не в стране происхождения технологии – США.

В стареющей Японии нет недостатка в готовых основать фирму. Так, Масаёси Сон, использовав прибыль от участия в китайской компании «Alibaba», создал компанию «SoftBank», которая, купив в 2016 г. фирму ARM из Кембриджа, владеет мировым лидером по проектированию чипов. Да и крупнейшая в Азии и третья в мире компания по производству одежды Fast Retailing принадлежит японцу Тадаши Янаи.

 

Ценный, но нежелательный урок

Япония, имеющая всего лишь 1,6% мирового населения (2019 г.), не в состоянии в XXI в. оказывать на мир более существенное влияние, чем посредством роботов и автоматического метрополитена. Этот демографический фактор был недооценен в прогнозах 1980-х. Это одна из причин, по которой нынешние прогнозы не отражают в должной мере того, чего однажды может достичь Китай, в 11 раз численно превосходящий Японию по населению. Для этой страны постоянно проводятся параллели с «провалом Японии».

Причины, по которым изобретательский гений продолжает удерживать стареющую Японию на переднем крае технологического развития, игнорируются аналитиками. В XX в. оценка демографических перспектив страны была завышена, а ее интеллектуального потенциала – занижена. Но все же даже в те времена имелась важнейшая находка: 20 мая 1982 г. в журнале Nature появилась статья Ричарда Линна «IQ в Японии и США демонстрируют растущий разрыв». Из нее мир узнал о том, что средний IQ у японцев составляет 105, в то время как у британцев и американцев – лишь 100. В 2018 г. Хайнер Риндерман подтверждает этот вывод. В том же году по результатам вступительных экзаменов в вузы США азиаты набрали по математике 635 баллов, опередив «белых» (557) и «латинос» (489).

Видный французский социолог Пьер Бурдье в 1978 г. осудил исследования в области интеллекта как расистские, обвинив «правящий класс» в использовании концепции IQ для оправдания своих привилегий. Четыре года спустя британец Линн свидетельствует о когнитивном превосходстве восточных азиатов, которые действительно подвергались расовой дискриминации. Но это не умерило западное высокомерие. Ибо только им можно объяснить последующее удивление прогрессом корейцев и китайцев.

Ричард Линн преподал белым расистам ценный, но едва ли усвоенный ими урок: народы, желающие сохранить свою конкурентоспособность, не только морально неправы, но и совершают глупость, изгоняя из страны или не впуская в нее высококвалифицированных специалистов из-за цвета их кожи или разреза глаз. Никогда еще спрос на таланты не был так велик, как сегодня, а завтра он будет еще больше. Тот, кто в этих условиях из соображений «чистоты расы» отдает предпочтение лицам, снижающим производительность, наносит стране ущерб, потому что снижает ее потенциал, одновременно повышая долю нуждающихся в помощи.

 

Ярко выраженная компетентность

Попытки заставить иммигрантов менять себя до пересечения границы ведут, по мнению Линна, в исторический офсайд. Тот, кто подтвердил свои способности на экзаменах, должен быть вправе пересечь границу. Пример – Сингапур. Без иммиграции этот город-государство, где на одну женщину приходится 0,83 ребенка, был бы обречен на вымирание. В реальности же с 1968 по 2019 г. численность его населения увеличилась с 2 до 6 млн человек. 44% жителей – иммигранты или иностранные рабочие. Уровень их интеллекта (106) является рекордным в мире для иммигрантов. Он даже превышает уровень уроженцев Сингапура (105), являющийся одним из самых высоких в мире. Конечно, и здесь отклоняют соискателей. Но не из-за «неправильного» цвета кожи, а из-за недостаточной квалификации. Обвинения в расизме здесь категорически отвергают. Да, 3/4 населения здесь составляют китайцы. Но ведь четверть – не китайцы. Это соответствует доле жителей ФРГ, родившихся не в этой стране.

Берлин и Париж проводят совершенно иную иммиграционную политику. Здесь думают не о будущем нации, имеющей тенденцию быть «вечной», а об актуальных кадровых проблемах отдельных отнюдь не бессмертных компаний. Исчерпав резервы своей прибыльности, компании исчезают, а расходы, связанные с гуманитарным обеспечением оставшихся работников, ложатся тяжелым бременем на всю нацию. Ей же все тяжелее справляться с этим, поскольку, например, у коренных немцев средний IQ составляет не 105, как в Сингапуре, а 100, а у иммигрантов в ФРГ – не 106, а только 92.

 

Интеллект не приветствуется

Доказать, что увеличивающийся разрыв в компетентности между Восточной Азией и Европой определяет разную динамику развития, нелегко. Тем не менее в период с 1980 по 2019 г. годовой доход на душу населения в Сингапуре вырос с 5 до 63 тыс. долл., в то время как в Германии – с 11 до 50 тыс., а во Франции – с 13 до 43 тыс. Конечно, сравнивать крупные страны с городом-государством можно лишь с оговоркой, но все же…

Признание квалификации граждан страны в качестве важнейшего ресурса – это трюизм и популярный политический лозунг. Но мало кто относился к нему более серьезно, чем Ли Куан Ю, многолетний премьер Сингапура, объявивший повышение национальной компетентности высшей государственной целью. Я не знаю ни одного европейского политика, готового навлечь на свою голову неприятности прокламированием подобных приоритетов. Увеличение национального продукта еще куда ни шло, но необходимые для этого когнитивные предпосылки остаются табу.

Здесь играет роль боязнь иметь дело с интеллектом. В 1980-е гг. в Торонто один канадский иммиграционный политик дразнил меня тем, что немцы постоянно провоцируют фундаментальные дебаты о том, является ли интеллект врожденным или приобретенным. Его же, говорил этот политик, данный вопрос оставляет равнодушным до тех пор, пока желающий пересечь канадскую границу обладает интеллектом. Никто не должен предъявлять документы, подтверждающие, что своим интеллектом он обязан воспитателям государственного детсада, но точно не родителям. Брать нужно любого, кто умен, неважно по какой причине.

 

Германия и ее «чудо-оружие»

Это англо-саксонский прагматизм. Но у Германии за плечами геноцидальная диктатура, в которой интеллигентность и «теоретический интеллект» преследовались как «еврейские качества». Тевтонам же полагалось быть твердыми, как крупповская сталь, и ограничиваться «практическим интеллектом». Освобождение от этой интеллектуальной смирительной рубашки продолжает оставаться непростым делом не только в Германии…

Япония, также потерпевшая поражение в 1945 г., мыслит иначе. Несмотря на демографическое угасание, в 2017 г. она приняла лишь 20 просителей убежища. Здесь готовы принимать только тех, кто не снижает средний уровень. Но именно таких становится все меньше. Небольшие государства, такие как Швейцария или Сингапур, могут решать проблему за счет иммиграции. Но 125-миллионной нации это трудно. Мы прекрасно знаем, что неквалифицированные молодые люди из стран третьего мира не способны заменить отечественных специалистов, уходящих на пенсию.

Японские журналисты выспрашивали у меня, не готовит ли Германия, массово принимая таких людей, новое «чудо-оружие», с помощью которого она намерена поставить на колени экономических конкурентов. Успокоило их свидетельство фиаско Германии в области образования. На этом фоне никого уже не удивляет тот факт, что в 2018 г. в число 1000 компаний с максимальным оборотом входили 146 японских, но только 44 германских.

Европа теряет интеллектуальный потенциал, в то время как Япония свой отстаивает, наращивая преимущества. Среди 20 фирм, подавших в 2018 г. наибольшее число патентных заявок в области искусственного интеллекта, одна из Кореи, по две из ФРГ и Китая, три из США, но 12 из Японии. Полагаться на собственный интеллект оказалось умным ходом. Напротив, большинство западных конкурентов сокращают свою квалификацию и поэтому, вероятно, никогда больше не станут серьезными конкурентами.

Снижение интеллектуального уровня до сих пор едва ли рассматривается на Западе как проблема. Например, в исследовании, проведенном банком BNP Paribas в 2019 г., говорится о перспективе «японизации» ЕС, но при этом рассматриваются лишь финансовые и демографические факторы. Вопрос о том, почему ЕС отстает от Японии по уровню технологий, не ставится. Когнитивные различия игнорируются. Авторы исследования понятия не имеют о специфическом превосходстве тех, с кем себя сравнивают.

Япония же действует подобно Сингапуру, вербующему китайцев. Она делает то же самое и уже является домом для трех четвертей миллиона китайцев. Но главной целью является укрепление Восточной Азии как геополитического региона. Здесь четко зафиксировали то обстоятельство, что в 2017 г. Япония уступила второе (после США) место в мире по числу полученных патентов Китаю с разницей в 700 патентов. В 2018 г. отставание увеличилось до 3700, а в октябре того же года премьер-министр Синдзо Абэ подписал в Пекине 50 контрактов об экономическом сотрудничестве.

 

Успешный дуэт

Самый успешный в мире автопроизводитель Toyota в области производства батарей для электромобилей дополняет свое партнерство с «земляком» Panasonic контрактом с китайским лидером CATL. Там достаточно мудры для того, чтобы, обеспечивая 6,6% мирового ВВП, экономически интегрироваться с партнером, имеющим в 11 раз больше населения, которое на десять лет моложе и имеет аналогичный уровень компетентности. Под прикрытием громких взаимных обвинений это сотрудничество становится все более эффективным. Японско-китайский дуэт может успешно справиться в XXI в. с тем, что не удалось Японии в XX столетии.

Китай и Япония уже сегодня образуют крупнейшее финансовое партнерство в истории человечества. То обстоятельство, что Запад не понимает, что японское сольное восхождение потерпело неудачу из-за нехватки людей, а не компетентности, лишь на руку этому дуэту. «Не бойтесь сильного Китая», – писала весной 2019 г. одна из ведущих газет Германии. Мол, с ним будет так же, как с Японией, взлета которой тоже боялись. И опять-таки, не спрашивается, что же за фактор в первую очередь сделал Японию такой угрозой. О Китае таких вопросов тоже не задают, как и о двух более мелких членах восточноазиатского высокотехнологического альянса – Корее и Тайване. Что общего у них с Японией и Китаем?

 

Гуннар ХАЙНЗОН

Отрывок из книги «Соревнование за умных», вышедшей в 2019 г. в издательстве Orell Füssli (Цюрих)