Из жизни книголюбов

Мой приятель рассказывал:

«Подруга взяла у меня почитать „Подростка“ Достоевского. Это был восьмой том так называемого „серого“, или „ермиловского“, десятитомного собрания сочинений. Книга толстая, я подругу не торопил, но штука в том, что это была не „моя“ книга, а „наша“, то есть семейная: собрание сочинений Достоевского, среди прочих собраний, стояло в книжном шкафу в гостиной, и я боялся, что отец или мать заметят недостачу – в те годы люди очень ценили свои библиотеки. Так что я придвинул седьмой том к девятому, а спереди поставил статуэтку – фарфорового мальчика с собакой – и стал поторапливать подругу, тем более что прошло уже месяца полтора. Достаточно даже для такого длинного и сумбурного романа.

Подруга сначала три раза забывала взять книгу с собой, идя ко мне на свидание, потом была дико занята, потом уезжала за город, потом принимала кузину из Воронежа, потом тяжело расставалась с любимым человеком, но в конце концов все же призналась: книгу она потеряла.

– Но я тебе ее верну, клянусь! – сказала она со всей серьезностью, и даже взяла меня за руку и сжала ee, что мне было не так уж приятно, особенно в свете ее рассказов о расставании с „любимым человеком“, о котором я узнал внезапно, и был этим, правду сказать, огорчен: я-то думал, что ее любимый человек – это я…

– Клянусь! – повторила она.

– А где ты ее возьмешь? – спросил я, высвобождая пальцы.

– Не вопрос. Запишусь в библиотеку, в абонемент, возьму на дом, а потом скажу, что посеяла. И заплачу штраф, фигню какую-то.

– Нет! – сказал я. – Не годится. Библиотека – это святое.

Я ведь был настоящим книголюбом. Я не мог посягнуть на общественную читальню.

– Хорошо, – ответила она. – Всё равно придется спереть, но ладно, не в библиотеке, раз уж ты такой строгий.

– А где?

– Да боже мой! – засмеялась она. – Куча людей, у которых книги стоят так, для красоты и солидности. Они их все равно не читают. Но дай мне на это дело недели две, а? Дашь?

– На! – сказал я.

Мне не понравился этот разговор, но говорить ей: „ладно, брось, забыли“ я тоже не хотел. Это было бы совсем глупо.

Через две недели она позвонила поздно вечером и сказала, что через пять минут зайдет.

Раздеваться не стала. Вытащила из сумки сверток – это был цветастый платок. Сообщила, что сперла нужный том у своей давней знакомой Марины К. – кажется, я ее мельком когда-то видел, но плохо помнил. Рассказала, что сначала высмотрела Достоевского в шкафу в кабинете ее папаши, а потом – а именно сегодня вечером, прямо вот только что – сумела-таки вытащить книгу, сунуть ее под свитер, в ванной перепрятать в сумку, – „и вот я пред тобою, мой милый!“.

– Но ты хоть прочитала? – неизвестно зачем спросил я.

– А то! Хорошая книга. Но тяжелая. В обоих смыслах! – она развернула платок, достала восьмой том „серого“ Достоевского, положила на приступочку у вешалки, повернулась и убежала.

Я вышел за нею, послушал, как лифт едет вниз, вернулся, взял книгу и понес ее на место. Отодвинул в сторону фарфорового мальчика с собакой, раздвинул седьмой и девятый тома, и вдруг почувствовал, что книга и в самом деле тяжеловата.

Раскрыл ее. Слава богу, в комнате никого не было. В середине книги была вырезана сердцевина страниц по форме пистолета. И пистолет был на месте. Не „макар“. Что-то иностранное. Я не стал рассматривать. Я захлопнул этот чертов восьмой том и задумался».

 

•

 

– Подруге своей рассказал? – спросил я.

– Что я, идиот? – возмутился мой приятель.

– А что ты сделал?

– Это была пятница, в субботу мы всей семьей ехали на дачу, там я примотал к книге камень, и в лесу бросил ее в болотце.

– Ну и чем дело кончилось?

– Да ничем. Восьмого тома я так и не достал, потом, уже после смерти родителей, купил новое собрание сочинений, академическое. Да, чуть не забыл! Подруга буквально через неделю рассказала, что папаша Марины К. через пару дней вечером сел в машину и уехал, и больше его не видели.

 

Денис ДРАГУНСКИЙ