«В жизнь контрабандой проникает кино»

Не рассеивается, а даже сгущается горький осадок, который оставила антиизраильская и антисемитская риторика, в обилии и безальтернативно звучавшая на площадках Berlinale в феврале этого года (см. ЕП, 2024 № 4). В 2013 г. на этом кинофестивале состоялась премьера фильма Тома Шоваля «Youth» («Молодость», Израиль / Германия), показанного в программе Panorama. 7 октября 2023 г. сыгравшего одного из двoих главных героев этой картины Давида Кунио, его жену, двух маленьких дочерей и других членов их семьи похитили террористы ХАМАСa во время резни, устроенной ими на приграничных к сектору Газа израильских территориях. Супругу Давида, Шарон, и их дочерей освободили в конце ноября прошлого года. Давида и его младшего брата Ариэля всё еще удерживают в заложникax.

 

Солидарность с избранными

Berlinale выражал и выражает солидарность с тем или иным образом связанными с фестивалем деятелями кино. Например, от его имени регулярно публикуются заявления против ущемления прав и ограничения свободы иранских кинематографистов. В таких случаях дирекция Berlinale выпускает официальные заявления, организует акции протеста. Так было c Джафарoм Панахи, которому иранские власти запретили снимать кино и не разрешают выезжать за границу. В 2013 г. тайно снятый Панахи фильм «Закрытый занавес» нелегально вывезли в Германию. Лента получила на Berlinale «Серебряного медведя» за лучший сценарий. Спустя два года опять «контрабандой» попал на тот же фестиваль следующий фильм Панахи «Такси», получивший уже «Золотого медведя». В обоих случаях дирекция Berlinale выражала шумный и решительный протест против действий иранских властей по отношению к кинорежиссеру. Когда он в 2022 г. оказался в тюрьме, фестиваль громогласно осудил то, что Панахи лишили свободы. В 2020-м «Золотым медведем» наградили фильм «Здесь нет зла» еще одного невыездного иранца Мохаммада Расулофа. Вскоре после этого режиссера приговорили к одному году заключения по обвинению в антиправительственной пропаганде. Накануне и во время проведения Berlinale, а также после его окончания фестиваль четко выражал свое неприятие действий официального Ирана в отношении Расулофа. В этом году в главном конкурсе был фильм «Мой любимый торт» иранцев Марьям Могхаддам и Бехташа Санаихи, у которых тоже отобрали заграничные паспорта и которым угрожают судебной расправой. И в этом случае вышло специальное протестное заявление Berlinale; во время пресс-конференции, представлявшей фильм, на предназначенных для режиссеров стульях выставили их огромный двойной портрет.

Находящийся среди заложников израильтянин Давид Кунио, видимо, недостаточно лишен свободы, чтобы Berlinale обратило внимание мировой общественности на положениe этого человека и его товарищей по несчастью. На фестивале не был устроен специальный показ «Молодости», не было и специального заявления по поводу того, что Давида лишили свободы. Всё, что мог бы сделать ради него Берлинский международный кинофестиваль, осуществили другие люди. Режиссер театра и кино Шарон Он, живущая в Берлине и тесно связанная с активистами движения «Форум заложников и пропавших семей» («Hostages and Missing Families Forum»), настойчиво добивалась, чтобы в столице Германии всё же состоялся показ «Молодости» и обсуждение судьбы заложников ХАМАСа.

 

«Верните их домой немедленно!»

В 2013-м Шарон присутствовала на премьере фильма «Молодость», которая прошла на Berlinale. Продюсер этой ленты – ее друг, она также знакома с режиссером Томом Шовалем. В прошлом году Шарон увидела пост Шоваля в Facebook о похищении Давида. Шокированная этим, она отправила по электронной почте письмо Berlinale, потому что знала: – фестиваль обычно делает заявление, когда один из связанных с ним артистов находится в очень сложной политической ситуации. Но ответа не было. Писала еще и еще – никакой реакции. Тогда Шарон решила, что если Berlinale напишут многие люди, то, возможно, дело сдвинется с места. Она организовала своих единомышленников, они забрасывали фестиваль электронными письмами, но ответ по-прежнему не приходил. В какой-то момент Шарон стала просто одержима своей идеей, потому что считала: «Если Berlinale напишет что-нибудь о Давиде, то тогда люди начнут говорить о заложниках и, может быть, что-то изменится, их освободят». У нее стало еще больше помощников, однако ответа так и не последовало.

Уже после окончания Berlinale Шарон обратилась к дирекции другого фестиваля. Ее поддержали Леа Воль фон Хассельберг – одна из программных директоров Jüdisches Filmfestival Berlin–Brandenburg – и Габриэль Хагени, владелец берлинского кинотеатра Krokodil. Кинокомпания, которая владеет авторскими правами на этот фильм, тоже положительно отозвалась об идее и разрешилa его показ. О том, что будет такая акция, услышала журналистка из Süddeutsche Zeitung и написала об этом. Шарон говорит: «Проблемой начинают интересоваться всё больше людей. Это очень важно для нас, евреев, израильтян. Нас сейчас пытаются третировать, но мы живем в Германии, где на политическом уровне, на уровне прессы общество не хочет выглядеть антисемитским».

17 марта в кинотеатре Krokodil состоялся показ фильма «Молодость» и дискуссия о борьбе за освобождение похищенных. Доходы от продажи билетов передали в фонд «Форума заложников и пропавших без вести семей». До демонстрации фильма выступили Леа фон Хассельберг и Шарон Он, которая зачитала свое обращение: «Я хочу внести ясность: поддержка освобождения заложников не равносильна желанию того, чтобы убивали гражданское население в секторе Газа. Это не означает, что евреи являются единственными жертвами. И это не значит, что вы поддерживаете именно Биньямина Нетаньяху. Освобождение заложников – шаг к прекращению этой ужасной войны. Тем не менее заложников по-прежнему предпочитают списывать со счетов. По-прежнему предпочитают не говорить о них, а вместо этого – распространять ненависть к Израилю. Почему?

В секторе Газа удерживают 134 заложника из разных стран, разных вероисповеданий, в возрасте от одного года до 85 лет. Это люди, которых во время жестокой резни увезли из домов, где они просто отдыхали или что-то праздновали. Их уже пять месяцев держат в заложниках. Красный Крест их даже не посетил, поэтому сложно определить точное состояние похищенных. Но мы знаем, что заложников морят голодом и пытают, знаем, что их руки сковывают наручниками и что женщин насилуют.

Один из похищенных – Давид Кунио. Он и его брат Ариэль всё еще находятся в секторе Газа. Мы собираемся посмотреть фильм „Молодость“. Давид играет в этой ленте одну из главных ролей вместе со своим братом-близнецом. Berlinale решил не занимать ясную позицию и не призывать к освобождению Давида. Если бы у меня была такая платформа, как у них, я бы кричала об этом. Но они предпочитают хранить молчание. Почему?

С 7 октября я больше не узнаю Берлин. Как режиссер театра и кино я очень раз­очаровалась во многих друзьях, коллегах и даже в таких крупных институциях, как Berlinale. Антисемитизм становится базовой концепцией, прикрытой словами о сопротивлении и свободе. Как можно поверить, что изнасилование может быть проявлением сопротивления? Я не знаю, получим ли мы сегодня ответы на все наши вопросы, но я искренне надеюсь поднять некоторые из них. И я надеюсь хоть немного изменить общую риторику. Призыв к освобождению заложников сейчас является первым шагом к прекращению этой войны. Так что призывать к освобождению заложников сейчас – это самое человечное, что можно сделать. Итак, верните их домой немедленно! Нужно упомянуть и то, что сейчас предпринимаются попытки заключить новое соглашение об освобождении заложников. И для нас очень важно оказать настолько сильное давление, чтобы их действительно выпустили на свободу».

 

Прекрасное единение

Сразу после окончания фильма «Молодость» включили видеозапись обращения к публике режиссера ленты Тома Шоваля. Он рассказал, в частности, о замысле фильма: «Надо учесть, что это был мой первый полнометражный фильм, который я снимал как режиссер, и я очень нервничал. К тому же лента является для меня очень личной и посвящена моей привязанности к моему брату. Я искал двух актеров, которые могли бы передать такую братскую связь, я имею в виду двух людей, которые могут сливаться в одного. Вот вы видите их и понимаете, что они чувствуют одно и то же, думают об одном и том же, у них есть этот божественный узел, который связывает их вместе, у них есть своего рода почти мистическое понимание друг друга. Итак, я искал что-то подобное. И когда вы снимаете дебютный полнометражный фильм, вы хотите, чтобы камера ухватила такую взаимосвязь. Я проводил просмотры со своим кастинг-директором с участием многих значительных израильских актеров – молодых, но уже состоявшихся. Мы пытались найти двух актеров, способных сыграть такую братскую связь, которую я искал. И я довольно быстро понял, что мы не можем встретить ничего подобного. Камера не запечатлевала такую связь. Актерам нужно ее выстроить, нужно заставить зрителя поверить, словно так происходит на самом деле».

Далее Шоваль поведал о знакомстве с братьями-близнецами Кунио: «Дaвид и Эйтан были первой парой братьев, которых мы испытывали на просмотре. И было просто очевидно, что между ними есть именно та связь. Впечатление было такое, будто один делает движение, а другой его завершает. Это было абсолютное проявление взаимной связи. И я помню, что посмотрел на кастинг-директора с открытым ртом. Я совершенно ясно увидел то, что искал. Это были 18-летние близнецы из кибуца Нир-Оз. Они видели камеру, может быть, один или два раза в жизни. Съемки для них не были чем-то обычным. Я понимал, что у них есть необходимое мне качество, но они не актеры. Надо понимать: если я беру этих двух братьев для участия в фильме, необходимо их полностью включить в кинопроцесс. Мне требовалось, чтобы они научились быть в ситуации, когда им нужно совершать определенное действие, и чтобы оно выглядело реальным на экране. Чем больше мы репетировали, тем больше я ощущал, что хочу с ними работать. В них была наивность, спокойствие и застенчивость, но также было много дикости и свободы. И их единение было столь прекрасным, что мне даже казалось, что я вижу нечто нереальное. Я твердо знал, что хочу запечатлеть увиденное, знал, что мне нужно сделать все возможное для того, чтобы братья-близнецы снялись в моем фильме».

Том отметил, как проходили съемки ленты: «Прошло девять месяцев, как при созревании ребенка в лоне матери, за которые братья стали актерами. И что мне больше всего запомнилось из контакта с Давидом и Эйтаном, – это то, что они полностью отдались работе на съемочной площадке. Я был для них незнакомцем, но удивительно, что они так быстро справились со своей задачей. Они доверились мне. И до сих пор я чувствую, что состоялся как режиссер отчасти благодаря им. Они были готовы пройти ради меня весь путь от начала до конца. В этом есть нечто более чем человеческое. В этом так много благодати. Фильм оказался для меня самым большим подарком, который я когда-либо мог получить. И вот что мне запомнилось больше всего из всего процесса съемок. Был эпизод, когда Давиду пришлось пережить очень эмоциональный момент. И он боялся, что не сможет мне дать именно то, на что я рассчитывал. А я боялся, что подтолкну его к какому-то краю эмоциональной нагрузки. Мне не хотелось так поступать. И он сказал мне: „Послушай, Том, скажи мне, что делать. Я справлюсь. Я отдам все силы“. И я помню, что мы сразу сделали прекрасный дубль. Я говорю: „Снято“. А Давиду было трудно выйти из образа. Ему было по-настоящему тяжело, потому что он настолько полностью отдал себя, что мне пришлось подойти к нему и сказать: „Давид, мы сняли, мы сняли, ты можешь расслабиться“. Отдать себя кому-то с такой страстью, не слишком заботясь о себе, будучи полностью поглощенный делом, – это очень многого стоит».

Шоваль так сказал о подмеченных им особенностях братьев и представлении ленты на Berlinale: «Давид очень хотел сняться в этом фильме. Я знаю это, потому что у нас были разговоры об этом. Ему было действительно очень интересно. Эйтан более застенчивый. Давид обладает большей энергией и наибольшим интересом к новому опыту. Он был заинтригован актерством и явно хотел пройти через это. Думаю, он также был немного польщен тем, что получил главную роль в полнометражном фильме. Он играл вместе с Ноа Колер, Моше Ивги и другими крупными израильскими актерами. Это было очень лестно, и в то же время в этом было что-то очень авантюрное. Я думаю, что после съемок в этом фильме он действительно стал актером. После премьеры ленты братья получили несколько призов на разных кинофестивалях. Они начали думать о том, что, может быть, действительно сделают актерскую карьеру. И самое прекрасное в этот момент было то, что они стали беспокоиться о том, что произойдет, если им придется расстаться, когда придется ходить на отдельные кинопробы. Они занялись актерской деятельностью вместе и не хотели менять такое положение вещей. И потому решили, что просто не будут актерами, а попытаются выбрать другой путь… Я кинорежиссер, а одно из мечтаний кинорежиссеров – добиться большой премьеры на большом фестивале. И я осуществил свое желание, сняв первый фильм. Я многого не помню, что тогда происходило со мной. Было очень интересно находиться в Берлине на фестивале, но я очень нервничал. Некоторые из съемочной группы впервые увидели фильм именно на Berlinale. Для нас это было грандиозным событием. И я не помню во всех подробностях, как вел себя Давид. Но он, конечно, был очень взволнован. Думаю, братья были больше сосредоточены на мне. Потому что они знали: я очень рад, что мой фильм попал в программу крупного фестиваля. Это то, чего я действительно хотел. И поэтому они были очень рады за меня. И я это чувствовал. Но я также знаю, что они были очень взволнованы. Ведь к ним относились как к кинозвездам, у них просили автографы, они давали интервью. Такой момент будет пиковым в жизни любого. Вы не можете реагировать на это по-другому».

Шоваль вспомнил о том, как встретил новости о резне, устроенной ХАМАСoм: «7 октября прошлого года я был в Берлине, работал над новым проектом. Утром мне позвонила жена. Мы в Израиле так привыкли к ракетным атакам. Она подумала, что это вроде еще одного раунда нагнетания обстановки или чего-то в этом роде. Я сказал ей, что могу вернуться домой. Она ответила: „Нет, нет, нет. Все нормально. Вероятно, скоро закончится“. И я пошел заниматься своим проектом, но то и дело высматривал новости в телефоне. Это была явно не обычная обстановка. A когда я вернулся в свою берлинскую квартиру, то познакомился со страшными подробностями. Я увидел, что Нир-Оз был одним из кибуцев, подвергшихся нападению. И я очень волновался, не мог заставить себя позвонить, спросить кого-либо из знакомых об обстановке. У меня действительно не хватило смелости на это, потому что я боялся услышать плохие новости. Я просто попытался поискать билет на авиарейс в Израиль. Офис продюсерской компании, с которой я работал, находится в Берлине. Ее сотрудники сделали все возможное, чтобы найти мне билет для возвращения домой. Это был рейс компании „Эль Аль“. Мне никогда ранее не доводилось летeть в таком обществе. Среди пассажиров было много тех, кого вызвали на службу в армии. Тут же сидели плачущие люди, которые летели на похороны».

Том подметил совпадение сюжета своего первого полнометражного фильма с тем, что произошло с Давидом: «Действие фильма „Молодость“ происходит в 2010 г. Я тогда был очень вовлечен в протесты против правительства из-за плохой экономической ситуации. И фильм был своего рода призывом заглянуть в души граждан, которые пытаются справиться с бременем экономического давления. В картине отражено и разделение классов. Но мне кажется, что фильм затронул нечто более глубокое. Мы на самом деле этогo не осознавали, когда снимали его. А главное, что в фильме происходит похищение девушки. Это делают персонажи, которых играли Давид и Эйтан... Страшно думать о таком совпадении... Они прячут заложницу в подвале, в убежище своего дома. Спустя почти 10 лет после выхода фильма повторились многие элементы. Я не могу отделаться от загадочных мыслей о том, что в жизнь контрабандой проникает кино... Если приглядеться, то можно увидеть в фильме угрозу, приближающуюся катастрофу. Я относился к героям ленты так: два брата совершили глупый поступок, похитив кого-то, потому что насмотрелись таких сцен в кино. Вот они и подумали, что идея неплоха. И, конечно же, в реальности все происходит иначе. Но вот когда реальность словно скопировала фильм, то это уже за пределами моего понимания. Я общаюсь с родственниками Давида, с Эйтаном. А Дaвид и его младший брат Ариэль всё еще среди заложников. Я никак не мог предвидеть, что произойдет такое и что мне придется иметь дело с этим в своей жизни. Это катастрофа. Меня очень огорчает то, что, кажется, ничего нельзя сделать, чтобы освободить его. Это доставляет мне большие личные переживания... Я даже не могу себе представить, через что он проходит. И самое ужасное, когда ты в Израиле и едешь в Тель-Авив или в любой другой город, то видишь по пути много фотографий заложников. И больше всего меня потрясает то, что, когда я смотрю на фотографии заложников, с которыми не знаком, это не отдается сильной болью в сердце, не тревожит столь остро мою совесть. Cталкиваешься с тем, что даже не осознаешь в полной мере, что их похитили. А среди них уже много погибших. Мы просто не знаем, не можем почувствовать, чтó переживают оставшиеся в живых. Но одного из них я знаю. Я знаю, что он за человек. Знаю, какой он любящий отец, друг, брат. У него так много замечательных качеств. Я знаю его близко. Но кроме Давида много и других людей. И у каждого есть душа, а они в такой ужасной ситуации. И мы не знаем, чем это закончится. Я не знаю, как на это реагировать – может, просто быть грустным и растерянным. Как можно с этим справиться? Это ад. Давид далеко от нас. Думаю, в фильме вы видите, насколько он полон жизни. Дело не только в характере. Tо, что он привносит в персонажа, – силa жизни. Вот что я хочу, чтобы люди знали: среди заложников есть необычайно живой человек, с которым я знаком».

После видеообращения Шоваля снова говорила Шарон Он. Среди других выступавших была выжившая после резни в израильском кибуце Кфар-Аза. Своими наблюдениями поделились активисты «Форума заложников и пропавших без вести семей». Один из них – выходец из Израиля и много времени провел на улицах Берлина, рассказывая о сути конфликта, о судьбе заложников, призывая к их освобождению. Он разработчик программного обеспечения, и в числе его прочих проектов – работа над сайтом Беpлинского международного кинофестиваля. Там накануне показа фильма «Молодость» тоже появился анонс акции и заверение, что ее посетят исполнительный директор Berlinale Мариэтте Риссенбек (она уже слагает с себя эти полномочия) и руководитель секции Panorama Михаэль Штютц. Штютца я не видел, а Риссенбек была, но не выступала. Это был вечер ясного проявления солидарности с заложниками, вопреки нередко встречающегося безразличия к их судьбам, даже проявления ненависти к ним. Жаль только, что такая акция состоялась в зале небольшого кинотеатра, где собрались единомышленники, для которых и так всё предельно ясно. Она вполне была бы уместна в рамках Berlinale, где могла бы получить большой международный резонанс.

 

Сергей ГАВРИЛОВ