Другой Новый год

Когда-то очень давно, полагаю, мне было лет четырнадцать-шестнадцать, мы жили в одной далекой северной стране. Она занимала одну шестую немокрой поверхности Земли, провозглашала дружбу народов и любовь к пионерам.

Поэтому пионерам выдавались каникулы, а родителям пионеров – возможность отправить их хоть куда-нибудь, чтобы в тиши освободившихся площадей заняться созданием будущих октябрят без опасения быть застигнутыми врасплох заскочившим не вовремя отроком. Скажем честно, вариантов было не так много, и тут все зависело от финансовой состоятельности родичей и наличия связей. Мажорная молодежь Ленинграда предпочитала отдыхать в районе поселка Репино, я туда не попадал ни по одному показателю, кроме величины носа. Зато маман смогла организовать мне туристическую поездку в Белоруссию. Ныне это Беларусь, а тогда нас везли на поезде в Гомель, и было совершенно непонятно, что достопримечательного можно предъявить двадцати девяти подросткам разной степени половозрелости. Но все мы вырвались на свободу, у всех где-то в глубинах одежды были припрятаны личные наличные, а впереди нас ждал главный праздник советского народа – Новый год!

В поезде все перезнакомились и подружились. По совету двух приставленных воспитательниц заранее разбились на четверки, столько кроватей стояло в номерах фешенебельной гостиницы «Метрополь» (настоящего названия не помню, но оно было столь же пафосным и неподходящим для этого Дома колхозника).

Вообще-то, в свои лучшие времена это был чей-то помещичий дом. Трехэтажный особняк с фасадом в восемь окон, по четыре от центрального входа, к которому вел полукруглый подъезд, перед ним – сугроб клумбы. Отцвели уж давно… впрочем, мы сейчас не об этом. Слева в холле располагалась конторка регистратуры, а в глубине начиналась прекрасная центральная лестница, после пролета расходившаяся двумя рукавами. Лифта первые хозяева не построили, а последующие владельцы о такой мелочи и не задумывались: чай не баре, ногами дойдут. Воспитательницы споро закончили процедуру получения ключей, по одному на комнату, и раздали их нам, строго наказав не терять госимущество, за это полагался штраф. Ключ был большой и неудобный, с деревянной грушей, на торце которой был выжжен номер апартамента.

Почти сразу после размещения нас повезли на обзорную экскурсию по городу. Не помню почти ничего, было пасмурно и влажно, окна в автобусе постоянно запотевали. Наконец нас выпустили на прогулку по парку около Румянцевского дворца. Голые деревья, снега мало, слякоть под ногами. В целом, ленинградских детей мало чем можно заинтересовать в Гомеле. Посещения домика, в котором родилась одна из бабушек, не предусматривалось, тем более в дальнейшем выяснилось, что событие произошло не в Гомеле, а в Могилеве.

Более нас не развлекали, да нам и не хотелось. Задачей номер один стала правильная подготовка к приближающемуся Новому году. Одну бутылку «Советского шампанского» преподаватели обещали, но этого явно не могло хватить на всю ораву школьников. Поиски алкосодержащих магазинов привели нас поначалу к печальному знанию: в центре города продажа вина и водки подросткам не предусматривалась. И вообще, в городе нас как-то не ждали. Но в одном шалмане сердобольная тетка-продавец украдкой сообщила, что на выселках, почти на конечной троллейбуса номер два, в стекляшке могут продать.

О, самое бессильное и позорное время в жизни моего народа – время от рассвета до открытия магазинов! Любой советский школьник знал, что винно-водочный отдел открывается в одиннадцать утра. Уже без десяти этот час мы заняли место в очереди. Настроение у народа было приподнятое, почти благостное. Во-первых, впереди стояло не много людей – значит, достанется, а во-вторых, скоро праздник и никто не сможет нам его испортить! Так что люди, притоптывая на месте, перекидывались байками, прибаутками, анекдотами, а то и поучительными историями про добычу горюче-смазочных средств внутреннего употребления, причем обязательно с хорошим концом. Голливудским лекальщикам еще поискать такие сценарии! Тут же подвалил какой-то мужик, предложив найти нам девочек, но мы струхнули и сказали твердое «нет» разврату.

Наконец дверь в нужный нам отдел распахнулась, и народ дисциплинировано потек внутрь. Довольно скоро мы предстали пред очи местной вершительницы судеб. Взглянув на сопливую четверку, продавщица твердо сказала, что больше одной бутылки водки нам не даст. Дальнейшие переговоры привели в наши цепкие ручонки еще пару бутылок «Ркацители», всe равно его никто пока не брал. Это ближе к вечеру расхватают всё, разве что столешницу прилавка не заберут, а сейчас ишь, выбирают.

О закуске мы не подумали, праздничный ужин был нам обеспечен. И он состоялся. В семь вечера группу школьников посадили в какой-то столовой-ресторане недалеко от гостиницы, налили по грамму шипучки и накормили довольно неожиданно неплохо. В девять вечера все мы были в номерах, воспитательницы твердо решили, что после выпитого алкоголя детки уснут, а им положено личное время. Мы не стали их разубеждать. Но к половине одиннадцатого началось незначительное броуновское движение между комнатами, а за десять минут до курантов раздухарился весь наш этаж! Выпито было уже немало, мы бегали из комнаты в комнату, каждый со своим стаканом, чокались и поздравляли друг друга с наступающим. Кажется, кто-то уже стал удаляться за занавески или в конец коридора для выяснения личных отношений, пока еще только лирических. Почти сразу после новогодия, когда градус достиг своего апогея, некоторые попытались разобраться с обидчиками, но до настоящей драки дело не дошло, слишком все ослабли.

Следующей стадией праздника руководил лично я. Мне с малого детства разрешалось пробовать небольшие дозы алкоголя, поэтому я лучше других выдержал этот удар свободы. Именно на мои плечи и возлегла работа по растаскиванию неуклонно падающих тел по комнатам. Помогала мне одна девочка с феноменальной памятью, точно знавшая, кого куда. Я-то выучил лишь трех своих соседей, из которых один, девятилетний мальчуган, вообще не участвовал в этом дебоше. Глотнув вина в девять, он почистил зубы, аккуратно развесил праздничную одежду и лег спать.

Ночь была тяжелой, мне пришлось по очереди таскать двух других сокамерников в туалет. Не хочу знать, что происходило в других комнатах.

К утру я очень устал и проголодался. На завтрак в ресторан вышло девять человек: две воспитательницы и семеро смелых. Подавали антрекот и боржоми – видимо, белорусские рестораторы правильно оценили потребности тех, кто сможет добраться к ним в новогоднее утро. Проглотив три порции, я насытился.

Один вопрос мучает меня с той поры, одна задача: зачем нас отвезли в Гомель?

 

Натан ТИМКИН