Солнечная подзарядка

Выросшая в Тель-Авиве в семье марокканских евреев J.Lamotta (Джей.Ламотта) на своем веб-сайте определяет себя так: автор песен, создатель ритмов, поэт. В юности она азартно взялась осваивать джазовый вокал, стремясь к довольно высокой цели: «Я стану второй Билли Холидей». Но зачем быть второй, когда можно быть первой и неповторимой в своем роде? И J.Lamotta, разочаровавшись в длительности официальной системы обучения, решила как можно быстрее перейти от теории к практике. Она твердо знала, что хочет делать, и, выбрав Берлин в качестве своего второго дома, стала полностью самостоятельно не только создавать свои песни, но и выработала собственный музыкальный почерк. В его очертаниях ясно угадываются соул, блюз, хип-хоп и, конечно же, джаз, к которому J.Lamotta остается неравнодушна, поскольку считает его залогом стремления к совершенству. В конце мая она давала онлайн-концерт в берлинском клубе PANDA Platforma, завершая в этом сезоне музыкальный цикл «Israel Music Night», который проводился при поддержке посольства Израиля в Германии. Без обстоятельного разговора после выступления мы не расстались.

 

– Начиная с самого первого альбома, вы тяготеете к направлению нео-соул, изрядно приправляя его джазовыми элементами. Это естественно, поскольку вас и джаз нельзя назвать незнакомцами. В вашей музыке угадываются многие джазовые влияния, в том числе почерпнутые в «электронных» альбомах Херби Хэнкока, выпущенных в конце 1970-х и начале 1980-х.

– Совершенно верно. Я выросла на джазе. Я влюбилась в эту музыку с 15-летнего возраста и позднее с головой погрузилась в нее. У меня особые, трепетные взаимоотношения с джазом. Я изучала его еще в Тель-Авиве. У меня было страстное отношение к этой музыке. И то, что я делаю ныне, это для меня как расширение просторов джазовой музыки. Это что-то вроде джаза нынешних дней.

– В определенный момент вы решили прекратить обучение джазу в Тель-Авивской консерватории, поскольку официальные занятия стали вызывать у вас скуку.

– Во время учебы в Тель-Авивской консерватории я принимала участие в специальной программе, под конец которой мы должны были улететь в Нью-Йорк. Там я должна была завершить свою первую ступень обучения. В последнюю минуту я решила, что не хочу отправляться в США и снова быть студенткой. К тому времени я уже и так потратила несколько лет на занятия. У меня сложилось мнение, что джаз или любой другой вид искусства нельзя постигать только в стенах учебных заведений. Нужно обязательно практиковаться, создавать произведения искусства. Только тогда ты сможешь быть художником или музыкантом. Для этого нужно делать нечто конкретное. Вот почему в тот момент у меня сформировалось четкое ощущение, что мне больше не нужно снова заниматься учебой. Я уже не хотела, чтобы какие-то люди говорили, что мне нужно делать. Вместо этого мне захотелось перебраться в Берлин и творить самостоятельно. И я сделала это.

– Время от времени вы совершаете регулярные путешествия из Берлина в Тель-Авив и обратно. Так было, когда вы записывали альбом «Suzume», в котором есть песня о дождливом Берлине «Where's the Sun in Berlin?». Вы по-прежнему тоскуете по израильской теплой погоде?

– Да, безумно скучаю по ней. Совсем недавно я опять провела немало времени в Тель-Авиве. Я чувствую, словно моя кожа и мое тело благодарят меня за то время, когда я бываю там. И все из-за тамошнего солнца. Я уже семь лет живу в Берлине, но один или пару раз в году посещаю Тель-Авив. И мне все равно этого недостаточно. Я осознала, что мне очень важно отправляться туда, где больше солнца. Это нечто такое, что приводит меня в другое настроение. В данный момент моей жизни Берлин – мой второй дом, но у меня есть желание не терять связь с Тель-Авивом.

– В последнее время это было делать нелегко из-за пандемии коронавируса.

– Да, это сложное время. Только несколько дней назад я с трудом смогла выбраться из Тель-Авива. Все было так неопределенно. Надеюсь, в ближайшем будущем мы сможем с большей свободой путешествовать и делиться музыкой. Но в данный момент кажется, что до этого еще далеко.

– Думаю, во время этих путешествий туда и обратно вы получаете новые впечатления. Сегодня вы исполнили пару песен на иврите, хотя раньше пели только на английском. И это довольно уникальный эксперимент для вас. Это иное музыкальное измерение.

– Петь на родном языке – это нечто особенное. В сердце каждого отведено значительное место для родного языка, благодаря которому вы можете выразить себя, как вы сказали, в другом измерении. И мне не хватало этого, потому что я все время была погружена в джазовую музыку. У меня не возникало ситуации, чтобы при занятиях музыкой мне понадобился родной язык. Взрослея, я стала понимать, насколько это супераутентично и естественно, когда ты создаешь песни на родном языке. Для меня это чрезвычайно захватывающая ситуация. Я даже чувствую себя другим человеком или другой исполнительницей, потому что так легко выходит песня на иврите, ты не должен прилагать некие специальные усилия. Это определенно другое измерение. И не имеет значения, насколько ты хорошо говоришь на другом языке, помимо родного. Но для родного языка всегда есть место в сердце.

– Планируете ли вы записать целый альбом на иврите?

– Да, конечно. Я как раз сейчас работаю над таким диском в сотрудничестве с израильским звукозаписывающим лейблом из Тель-Авива. Альбом появится в следующем году.

– Очень волнующе, когда кто-то создает талантливую музыку полностью самостоятельно. Вы тоже в начале своей карьеры в одиночку записывали все инструментальные и вокальные партии своих песен, музыку и тексты которых тоже сочиняли без посторонней помощи.

– Но у меня не было раньше такой твердой позиции: все сделаю только сама. Просто поначалу у меня в Берлине не было поддержки, я не знала музыкантов, с которыми могла бы сотрудничать. Я была здесь неизвестной исполнительницей и вынуждена была создавать музыку полностью самостоятельно. Я даже сама продюсировала свои записи до тех пор, пока не встретила наиболее подходящего мне продюсера. Нет ничего лучше, когда есть возможность сотрудничать и создавать музыку с другими музыкантами. Быть в студии в одиночестве и самостоятельно записывать все – это скучно. В этом для меня нет полной радости. Это может быть очень волнительно, в этом может быть глубина, но создавать музыку с другими людьми намного лучше.

– Например, с таким талантливым музыкантом, как гитарист Роман Клобе, с которым вы сегодня выступали. Он может моментально создать музыкальную атмосферу, которая вам необходима в данный момент.

– Я благодарна судьбе, что она свела меня с Романом. У нас такой сильный взаимообмен музыкальными идеями. За те годы, что мы работаем вместе, Роман расширил мой кругозор. Он мне все время играет нечто новое. Он словно раскрыл мне уши. Вот почему я предпочитаю работать с другими музыкантами. Вы точно сказали, что Роман очень талантливый музыкант, у него открытый разум для восприятия свежих идей, он прекрасно чувствует стиль, в котором я стараюсь работать.

– Раньше у вас были проблемы со слушателями в Берлине. Здесь было не так уж много поклонников, которым нравился бы такой тип музыки. В Лондоне, например, ваши песни воспринимали более дружественно.

– Да, там такую музыку ценят больше. Но мне негоже жаловаться, поскольку могу сказать с уверенностью, что моя аудитория в Берлине возросла за последние годы и продолжает расти, хотя и не так стремительно, как в Британии. В Берлине публика предпочитает скорее техно, ходит в танцевальные клубы.

– Думаю, что Берлин приносит вдохновение таким людям, как вы, потому что вы любите весь музыкальный мир, а не отдельные его ниши. Берлин – это тоже широкая панорама жизни и музыки.

– Нет другого такого города, как Берлин. Это действительно так. Мне нравится этот город. Мне нравится ощущать контакт с живущими здесь людьми и любителями музыки. Иногда здесь действительно бывает непросто, Берлин бывает грубым, но я должна сказать, что научилась переплавлять грубость этого города в красоту.

– Думаю, что вы уже много раз слышали следующий вопрос, который я задам. Но не могу удержаться, чтобы не спросить. Ведь среди наших читателей могут быть не только любители музыки, но также любители бокса и кино. И они определенно захотят узнать, почему вы назвали себя J.Lamotta – в честь профессионального боксера Джейка Ламотты, героя фильма Мартина Скорсезе «Бешеный Бык»?

– Это хороший вопрос. Я стала просто одержима этим шедевром Скорсезе, с Робертом Де Ниро в главной роли. Я несколько раз смотрела эту ленту. Правда, после первого просмотра у меня было неопределенное ощущение: «Что это такое? Я не все понимаю в этом фильме и не знаю точно, нравится ли мне он». Потом я посмотрела его снова и почувствовала, что в нем есть нечто волнующее. Посмотрела третий раз, и тогда у меня сложилось твердое впечатление: «Хорошо, я меняю свое мнение. Это, несомненно, грандиозный фильм, потому что есть нечто притягательное в главном герое, Джейке Ламотте, сыгранном Робертом Де Ниро». Раньше меня надолго вдохновляли фильмы. Сейчас мне тоже нравятся определенные картины, но они меня не так захватывают. А в мои ранние годы некоторые фильмы словно приклеивались ко мне. Потому я и решила взять себе псевдоним J.Lamotta. И довольно забавно, что я называю себя именем боксера.

– Своего рода «Бешеным Быком».

– (Смеется.) Да, я другая версия «Бешеного Быка».

– А помните ли вы свое настоящее имя?

– (После некоторой паузы, со смехом.) Помню. Да, пожалуй, можно и забыть.

 

Беседовал Сергей ГАВРИЛОВ