Памяти моего любимого мужа

Владимир Марамзин и Вероника Лукаш © Сергей ГАВРИЛОВ

Могла ли я представить в своем далеком детстве, что когда-нибудь побываю в Париже? Конечно, нет. А тем более, что встречу в этом городе мою любовь, моего мужа, большого писателя и необычайного во всех своих проявлениях человека, Владимира Марамзина.

Но чудо произошло, и в октябре 1994 г., когда я впервые приехала по туристической путевке из Краснодара в Париж, то волею самых непредсказуемых обстоятельств познакомилась с Володей. Потом была еще одна поездка, а с начала 1996 г. мы больше никогда не расставались.

Что меня поразило в Володе в первую нашу встречу? Яркая внешность, темперамент, безупречный вкус в одежде и, конечно, голос. Прекрасная дикция, необычный тембр и красноречие завораживали.

Щедрость Володи была безграничной. Он ухаживал за мной по-королевски, показывал лучшие и любимые им места в Париже: мы дегустировали бельгийское и канадское пиво на улице Колизе около Елисейских полей, он угощал меня шампанским на острове Сен-Луи, мы обедали в одном из ресторанов великого французского шеф-повара и Володиного друга Ги Савуа на улице Гран-Огюстен, пили кофе в брассери на улице Муфтар.

Его талант, проявлявшийся в жизни, не мог не проникнуть в его литературу. И когда Володя понял, как мне нравится все, что он написал, когда выяснилось, что мы близки «по духу и крови», ему захотелось завершить то, что уже несколько лет таилось в его записных книжках или просто на листах бумаги. Он почувствовал во мне заинтересованного читателя и, как потом выяснилось, строгого редактора.

Мы могли часами, до утра, разговаривать на кухне за бутылочкой красного. Мы придумывали и развивали сюжеты его будущих рассказов и глав романа. В эти бесконечные вечера он неподражаемо читал стихи своего друга Иосифа Бродского. Володя был последним, кто мог читать абсолютно идентично чтению Бродского, который сам считал, что выходит очень похоже. «Только я не знал, что столько звуков не выговариваю», – шутил Иосиф Александрович.

Володя был целой вселенной, в которую входили самые разные люди: Геннадий Гор, Давид Дар, Вера Панова, Борис Вахтин, Виктор Голявкин, Олег Целков, Иосиф Бродский, Яков Виньковецкий, Владимир Максимов, Лев Лосев и многие другие, всех не перечислить.

В свою вселенную он впустил и меня, и в течение 26 лет мы освещали друг друга. Он, как солнечный представитель знака зодиака Лев, – меня, а я, как лунная представительница Рака, – его. И это было замечательно, очень интересно, мы дополняли и обогащали друг друга, несмотря на разницу между нами в 35 лет.

Он усилил мою любовь к живописи, будучи потрясающим ее знатоком, а я укрепила его любовь к музыке, довольно неплохо играя на пианино после восьми лет музыкальной школы. Уже вместе мы влюбились в готическую архитектуру, объехав всю Францию, чтобы увидеть и впитать в себя алхимические знаки, которыми изобилует так и не разгаданная до сих пор готика.

Мы взбирались на вершины всех катарских замков на юге Франции, и, конечно, пиком нашего проникновения в «альбигойскую ересь» стал замок на горе Монсегюр. Помню, как искренне радовался Володя, когда в октябре 2016 г. в деревне Монсегюр, при собрании в 500 человек, прозвучали слова раскаяния Папы Римского Франциска, которому Володя очень симпатизировал, в причастности Католической церкви к истреблению катар, этому первому геноциду, совершенному христианами против христиан. Все наши общие открытия, наблюдения так замечательно отображены в обеих частях романа Володи «Страна Эмиграция».

Вспоминается еще одно его уникальное качество: Володя был всегда и со всеми абсолютно естественен. И эта его «великолепная простота» не переставала меня удивлять и радовать до конца. Он всегда оставался самим собой, разговаривая как с бомжом с соседней улицы, так и с Пьером Берже, писателем, меценатом и компаньоном великого кутюрье Ивa Сен-Лорана. Может, поэтому к Володе так тянулись люди. И не только в Париже, но и в Нормандии, Бретани, Бургундии, Лотарингии и Эльзасе, где мы часто бывали, а также в Бельгии, Италии, Испании и даже в США. Многие говорили про Володю уже через час после знакомства: «Tакое ощущение, что я знаю его всю жизнь» или «Я уже где-то видел это лицо». Смешно, но его часто принимали в Париже за известного шотландского актера Шона Коннери или другого актера – Жан-Клода Бриали.

Я могу писать еще страницы и страницы о том, каким потрясающим человеком, мужем, другом и единомышленником был мой любимый Володя. Но хочу закончить свой рассказ посвященной мне последней главой, из третьего тома романа «Страна Эмиграция», к сожалению, незаконченного, но конец написан. И третья часть, даже незавершенная, обязательно выйдет в свет.