Неожиданный взгляд на привычные вещи

Роман Арбитман – популярный прозаик, писатель-фантаст, литературный критик, педагог. Окончил филологический факультет Саратовского университета, работал учителем, корректором в издательстве Саратовского университета. С конца 1980-х выступает как литературный критик, публиковался в «Литературной газете», «Книжном обозрении», изданиях «Сегодня», «Литератор» (Санкт-Петербург), в «толстых» журналах «Урал», «Волга», «Новый мир», «Знамя». Печатается под несколькими псевдонимами. Под именем Рустама Святославовича Каца выпустил монографию-мистификацию «История советской фантастики» (1993 г.), а под псевдонимом Лев Гурский пишет в основном иронические детективные романы, один из которых был экранизирован под названием «Д.Д.Д. Досье детектива Дубровского». Член Союза российских писателей, лауреат литературных премий, заведовал отделом прозы в журнале «Волга», вел колонку в журнале «Мир фантастики».

 

– Роман, что нынче происходит в вашей творческой, литературной жизни?

– В позапрошлом году у меня вышла большая книга «Субъективный словарь фантастики» – итог моей работы над теорией и практикой фантастики. В ней более 140 статей, посвященных разным аспектам данного жанра. Получилась большая работа, вызвавшая некоторый резонанс в сфере любителей вымышленной реальности. В 2019 г. увидел свет фантастическо-политический роман «Корвус Коракс». Это альтернативная история: что было бы, если бы в мире технологий все замедлилось. По сюжету, на календаре 2019-й год, а технологически – первая треть XIX в. Придумал там много любопытного. Например, мои герои изобрели метод записи звуков на подкорку птиц, то есть пернатые стали своеобразными аналогами флешек и дисков. Главный герой романа работает в агентстве по охране авторских прав, и ему случайно попадается старый ворон, носитель пиратской записи Филиппа Киркорова, но под этой записью – другая. Чем все заканчивается – сообщать не буду, рекомендую прочесть книгу.

– Насколько вы в молодости страдали из-за «пятого пункта»?

– Всегда знал, что я еврей, и одно из своих первых интервью дал «Международной еврейской газете» Танкреда Голенпольского. Будучи полноватым евреем в очках, постоянно чувствовал свое отличие от сверстников и в школе, и за ее пределами, ощущал агрессию старшеклассников. Шел домой разными маршрутами, чтобы меня не подкараулили хулиганы. При этом в школе еще находился в достаточно привилегированных условиях, так как ее директор Самуил Рувимович Недлин старался не давать меня в обиду. Но он не мог вечно бегать за мной и держать зонтик. Однако после выпуска стало гораздо сложнее. Достаточно сказать, что университет я окончил с красным дипломом, но ни у кого не возникло мысли предложить мне остаться в аспирантуре.

После института отработал три года в деревне, вернулся, когда началась перестройка. Многое стало гораздо проще, но реформы дали платформу и для враждебного слова. Читал националистическую газету «Завтра», узнавая о себе много интересного (смеется). Тогда же начал придумывать всяческих юмористических героев. Например, один мой персонаж, Арон Гедальевич Купершмидт, частично списан с Иосифа Кобзона и одновременно – с Игоря Губермана. Такой вот гибрид, в котором воплотились еврейский дух, национальное острословие.

– Насколько развита еврейская жизнь в Саратове?

– Еврейская жизнь в Саратове идет своим чередом, и я постоянно с ней соприкасаюсь. Несколько лет назад принимал участие в Дне еврейских знаний, читал лекции и даже получил за это диплом. Когда у меня случаются неприятности, община всегда помогает. Например, в прошлом году меня пытались судить за участие в митинге против местной власти, против губернатора. Однако благодаря замечательному адвокату суд мы выиграли. А между полицейским протоколом и судом прошло время, за которое некоторые люди стали от меня шарахаться. Из-за этих грустных событий презентация моей книги была отменена. Тогда я пришел в общину, и раввин предоставил мне аудиторию, где я смог познакомить гостей с моим литературным трудом. Вообще, стараюсь принимать участие во всех еврейских акциях в Саратове. Кстати, в свое время в нашем городе выходила маргинальная антисемитская газета, но ее никто всерьез не принимал, а я успешно судился с двумя ee авторами. Вообще же, все мои нынешние неприятности больше связаны с моей общественной позицией, чем с происхождением. Например, меня уволили из «Саратовской областной газеты», в которой я проработал много лет, по наводке тогдашнего министра культуры Владимира Мединского, с которым у меня вышел конфликт. Об этом многие быстро узнали. Нравится мне это или нет, но в последние годы я поневоле стал медийной персоной, и когда в моей судьбе что-то происходит, особенно нехорошее, это быстро становится достоянием СМИ – благо у меня много друзей в Facebook.

– Зачем вам понадобилось выдумывать столько псевдонимов? Почему нельзя было писать под своим именем?

– На самом деле все просто. По образованию и профессии я литературный критик. Весьма строг, часто поругиваю других авторов. Когда начал писать прозу, понял, что если имеется критик Роман Арбитман, то прозаика с таким же именем существовать не должно, иначе буду вступать в противоречие с самим собой. Тогда и придумал Льва Аркадьевича Гурского, который якобы жил в США, а я будто был его литературным агентом. Тайну о том, что мой герой вымышлен, хранил несколько лет, до начала 2000-х. Потом информация об этом распространилась разными путями. В конце концов меня пригласили на НТВ в передачу к Александру Гордону, предложив разоблачиться, что я и сделал. В 2005-м вышел мой роман, затем последовало большое интервью в «Вечерней Москве», и я снова «сбросил маски».

Есть у меня и персонаж Рустам Святославович Кац, которого я придумал для всяких фантастических, безбашенных проектов вроде «Альтернативной истории литературы». Итого трое главных действующих лиц моей реальности: Роман Арбитман, Лев Гурский, Рустам Кац. В каждом из них течет еврейская кровь, а Рустам еще и дитя трех народов: русского, еврейского, татарского.

– Какое влияние на вас оказал отец, известный саратовский искусствовед Эмиль Арбитман?

– Мы с отцом шли разными путями. Он был популярным в своей области специалистом, я же ничего не понимал в изобразительном искусстве. У меня – другая дорога, я начал заниматься фантастикой, литературой, мы двигались параллельными путями и друг другу не мешали. Перед публикацией обычно давал почитать отцу ту или иную вещь, но он утверждал, что лучшая книга, которую я написал, – «История советской фантастики» Рустама Каца. Сам он не очень любил фантастику и детективы, но, когда мне в детстве требовался его совет, я всегда приходил к нему. Обо мне долго говорили «сын Арбитмана», а однажды, в конце минувшего столетия, папа услышал, что он «отец Арбитмана», и ему стало ужасно приятно.

– Как пережили карантин?

– Карантин помог моему творческому процессу, ведь последние несколько месяцев мы сидели по домам, и в эти самые дни я закончил свой новый роман, злой вирус даже просочился в сюжет. Признаюсь, когда над тобой не висят конкретные обязательства перед издателями, бывает очень сложно поднять себя с дивана, заставить сесть за компьютер. Испытываю невероятную зависть к работоспособности Дмитрия Львовича Быкова. В отличие от него, я больше люблю отдыхать и силой заставляю себя приступить к литературе, стараясь соблюдать назначенные сроки.

– За что любите фантастику?

– Фантастику люблю с детства. Мне как читателю она дорога тем, что позволяет взглянуть на привычные вещи под неожиданным углом зрения. Фантаст и реалист внутри меня ведут борьбу, и никогда не знаешь, кто победит в следующий момент. К одной из моих книг предисловие написал мой учитель Борис Натанович Стругацкий, и там были такие слова: «Бывают времена, когда окружающая нас суконная реальность оказывается доступна адекватному отображению только средствами фантастики; иногда же действительность становится настолько фантастичной сама по себе, что возникает острая необходимость приправить ее вполне кондовым реализмом, чтобы избежать чрезмерного уже перебора. И тогда самые крутые фантасты становятся вдруг записными реалистами...» Еще один важный момент… Не удержусь от цитирования. Борис Натанович говорил так: «Трансформация жанровой направленности писателя – вопрос тонкий и многозначительный одновременно. Ветер настоящего несет нас к землям будущего, среди громады событий, сопровождающих этот титанический процесс, малой искоркой возникает вдруг неожиданная трансформация искателя острых ситуаций в открывателя новых миров и идей». Среди моих книг есть и реалистические, и фантастические, а имеются и такие, где фантастика прячется.

– Кого можете назвать в качестве своих любимых писателей-фантастов?

– Среди русскоязычных первые и главные, конечно, братья Стругацкие. Начал их читать лет в десять и не смог остановиться. На филфаке написал дипломную работу по Стругацким, множество статей, а в новом 33-томном собрании сочинений фантастов есть мое предисловие. Что же касается иностранных коллег по жанру, то тут «главного» нет, интересны разные личности: Терри Пратчетт, Роберт Хайнлайн, Лоис Буджолд, Клиффорд Саймак, Гарри Гаррисон, Пол Андерсон, Роберт Шекли, Клайв Баркер, Чайна Мьевиль и многие другие.

– Какую свою книгу считаете самой успешной и почему? Над чем работаете сейчас?

– Мне дороги все мои книги. Самыми успешными считаю две: роман Льва Гурского «Перемена мест» (восемь переизданий в России плюс телесериал) и «Историю советской фантастики» Р. С. Каца – первая моя книга, переведенная на японский и попавшая в шорт-лист главной японской премии по фантастике. Сейчас работаю над новым изданием путеводителя по современным англо-американским телесериалам. В первом издании рассказал о 105 сериалах, в новом хочу довести их число до 225.

 

Беседовала Яна ЛЮБАРСКАЯ