«Время было тяжелое, голодное…»

А. М. Городницкий на сцене


Александр Моисеевич Городницкий – поэт, по мировоззрению шестидесятник, один из основоположников жанра авторской песни в СССР, один из ведущих российских ученых в области геологии и геофизики океана, автор более 250 научных работ, в том числе 20 монографий, посвященных геофизике и тектонике океанского дна. Он заслуженный деятель науки РФ, заслуженный деятель искусств РФ, первый лауреат Государственной литературной премии им. Булата Окуджавы. В октябре 2018 г. песня Городницкого «Атланты», бывшая неофициальным гимном Санкт-Петербурга, стала официальным гимном Государственного Эрмитажа. Его именем названы малая планета (астероид) № 5988 и перевал в Саянских горах.

Он родился в 1933 г. в Ленинграде на Васильевском острове, в еврейской семье инженера-полиграфиста, кавалерa ордена Трудового Красного Знамени Моисея Афроимовича Городницкого и его супруги Рахили Моисеевны, преподавателя математики. До вой­ны семья жила в коммунальной квартире. Первую блокадную зиму Саша вместе с матерью пережил в Ленинграде. В апреле 1942 г. маму и сына эвакуировали в Омск, где отец работал на военном предприятии. В 1945 г. семья Александра Моисеевича вернулась в Ленинград. Он поделился с нами своими воспоминаниями о вой­не, голоде и блокаде, нелегкой жизни в эвакуации и антисемитизме тех лет.

Начало вой­ны

Для меня вой­на началась не 22 июня, а 1 мая 1941 г., на первомайской демонстрации, на которые я любил ходить вместе с отцом. Колонна Картографической фабрики ВМФ, двигавшаяся по улице Герцена, которой сейчас вернули прежнее, дореволюционное название Большая Морская, через Исаакиевскую площадь, ненадолго остановилась у здания германского консульства, на котором развевался огромный красный флаг с белым кругом и черной свастикой посередине. Тогда мы еще дружили с Третьим рейхом. Уже потом, в черную зиму блокады и в сибирской эвакуации, мне, как страшный сон, как кошмар, виделся этот гитлеровский флаг, развевающийся над моим родным Ленинградом.

Я отчетливо помню ясный июньский день, когда отец приехал из города на дачу и сказал, что началась вой­на. В это трудно было поверить: вокруг стояла невозмутимая летняя тишина, и казалось, что ничего не изменилось. Однако изменилось многое. Почти сразу после начала вой­ны, в июле 1941-го, моя мать вместе с начальными классами своей школы выехала, забрав меня с собой, в деревню под Валдай. В соответствии с планом эвакуации, составленным еще перед Финской вой­ной в 1939-м, туда отправили несколько десятков тысяч ленинградских детей. Как вскоре выяснилось, вывезли нас практически навстречу немцам... Уже в первый месяц вой­ны вермахт вплотную подошел к Валдаю, в то время как Ленинград еще был относительным тылом. Вспоминаю, как громыхали на западе орудийные залпы, горело небо, через деревню тянулись обозы с беженцами и медсанбаты. Линия фронта стремительно приближалась. Многие родители кинулись из Ленинграда за своими детьми, чтобы забрать их обратно. В августе одним из последних эшелонов нас с матерью вывезли в Питер.