Как Фэзер приукрашивает статистику преступности

Сперва хорошая новость: Германия по-прежнему остается одной из самых безопасных стран в мире. Об этом говорит федеральный министр внутренних дел Нэнси Фэзер. К сожалению (об этом Фэзер не говорит), нахождение в общественных местах стало некалькулируемым риском, потому что в любой момент может случиться так, что психически неуравновешенный человек толкнет мать с ребенком под прибывающий поезд, пара в региональном поезде будет зарезана психически неуравновешенным человеком или психически неуравновешенный человек пырнет ножом в супермаркете четырехлетнего ребенка.

В прошлом году число насильственных преступлений в ФРГ выросло на 8,6%, причем увеличилось количество умышленных нападений, опасных и тяжких телесных повреждений, грабежей, изнасилований и сексуальных нападений, убийств и непредумышленных убийств. По всей стране было совершено рекордное количество преступлений – 5,9 млн.

На пресс-конференции, посвященной презентации полицейской статистики преступности за 2023 г. Фэзер вместе с председателем Конференции министров внутренних дел, главой МВД Бранденбурга Михаэлем Штюбгеном и президентом Федерального ведомства уголовной полиции Хольгером Мюнхом должна была как-то упаковать неприятные цифры в успокаивающие слова, чтобы граждане всё же осмеливaлись выxoдить на улицy. Особая сложность заключалась в том, что непропорционально высокий уровень преступности «ненемецких» преступников больше не может замалчиваться. Ведь 402 514 предполагаемых преступников из этой категории – это довольно много, рост на 29,8% (!). Из 2,246 млн подозреваемых ненемцы составляют 41% – и это при доле иностранцев в численности населения 15,5%. Даже Штюбген не мог не сказать о «цифре выше среднего».

У Фэзер оставалась одна возможность: симулировать эффективные политические действия. В качестве примера она привела свой «Закон об улучшении репатриации» (который на самом деле направлен на затруднение депортации иностранных преступников), пограничный контроль, увеличение числа сотрудников Федеральной полиции на 1000 человек (конечно, если их тут же не запишут в «правые») и усиление профилактики: больший упор на интеграционные курсы, особенно языковые, чтобы способствовать интеграции и превратить маленьких пашей в ответственных сограждан, не склонных к преступному поведению. Ну, конечно, она не говорила о маленьких пашах. Но ее цель состоит в том, чтобы «ограничить» нелегальную иммиграцию, а не предотвратить ее, как это предусмотрено законом.

Вместо этого много говорилось о «динамике миграции», о «факторах риска», таких как низкий уровень образования, экономическое положение и опыт насилия, о «поведении мобильности» (чем больше людей в движении, тем чаще это происходит), о «поведении, связанном с развитием» детей и молодежи, о «последствиях пандемии коронавируса», в особенности для молодых людей. Такие вещи говорят, когда хотят отвлечь внимание от драматического провала германской иммиграционной политики. Не считая того факта, что всевозможные отрицательные последствия вызвала именно «коронная» политика, а не сам вирус. Но тогда пришлось бы спросить, кто в этом виноват.

Есть еще одна проблема: в статистике присутствуют не только «иммигранты», совершающие преступления даже чаще, чем «ненемецкие» преступники, но и значительная часть тех, кто имеет германский паспорт. Однако о них составители не хотят знать точно, предпочитая не выделять их в отдельную категорию. Тем не менее в ходе серии вопросов и ответов на пресс-конференции выяснилось, откуда родом большинство иностранных преступников: Грузия (в основном организованная преступность), страны Магриба и некоторые африканские государства к югу от Сахары. Сирийцы и афганцы представлены слабее, но в целом, то есть в абсолютных цифрах, их всё равно много среди подозреваемых.

Петер Тиде из Bild задал вопрос вопросов: «Сделала ли иммиграция Германию менее безопасной?» Вместо того чтобы прямо ответить, Фэзер пустилась в рассуждения о «большем количестве уголовных преступлений», снова о своем «Законе об улучшении репатриации» и пограничном контроле, которые, очевидно, не могут даже косметически препятствовать нелегальной массовой иммиграции, доводящей страну до предела во многих отношениях. Всевозможные проблемы, такие как нехватка жилья, кризис образования, социальные потрясения, подрыв внутренней безопасности, рост антисемитизма, а также взрыв насилия, годами усугубляются, в дополнение к огромным расходам, давно ставшим неуправляемыми, но Фэзер & Co всё еще думают, что смогут решить эти проблемы с помощью всё более дорогостоящих усилий по интеграции со стороны принимающего общества.

Еще больше учителей, еще больше полицейских, еще больше психологов, еще больше миллиардов, и тогда всё будет хорошо. А потом мы сможем размахивать германскими паспортами и банкнотами в арабском мире, чтобы еще больше людей, ищущих пропитание, отправились в путь. После этого мы подумаем, как справиться с обострившимися проблемами, как избавиться от некоторых из тех, кого мы сами сюда заманили, как наказать тех, кто что-то нарушил. Счет оплачивают граждане, которым обещали, что у них «ничего не отнимут» в связи с установкoй Германии на спасение мира, но которые вынуждены жить с масштабными последствиями. Жаль их, если они окажутся не в том месте и не в то время и станут случайной жертвой психически неуравновешенного человека. Политики хотя и знали, что молодые люди из жестоких мусульманских обществ с немалой вероятностью совершат преступления и в принимающей стране, но продолжали позволять им наводнять страну.

Ничто не указывает на то, что катастрофическая статистика преступлений заставит политиков пересмотреть свой подход. Даже если вместо 5,9 млн преступлений в год будет совершаться 10 млн. А проблема большого числа ненемецких преступников исчезнет сама собой, если каждый нелегальный иммигрант, как того хочет Фэзер, будет быстро получать германский паспорт. Тогда статистика снова будет выглядеть менее тревожно, поскольку можно будет сказать, что преступность – немецкая проблема.

 

Клаудио КАЗУЛА

Зачем интегрироваться в то, что тебе не нравится?

«Может ли этот человек петь от имени Германии?» – спрашивала газета Bild в 1998 г., когда певец Гильдо Хорн («Guildo hat euch lieb!») был в предварительном туре с 60% голосов квалифицирован для участия в «Евровидении». Благодаря негативной прессе Гильдо привлек к себе большое внимание СМИ. Однако любовь Гильдо не была встречена благосклонно: от большинства стран он получил ноль баллов и в итоге занял седьмое место.

С осени 2015 г. некоторые люди также придерживались мнения, что мы должны любить всех гостей Ангелы Меркель, когда речь идет об иммиграции и интеграции. Но когда гости стали всё чаще управлять нами, у некоторых возникла идея предложить бесплатные языковые курсы. Все сошлись во мнении: интеграция вряд ли возможна без знания языка. Но даже с помощью этих мер желаемый мир не был реализован. Бесплатные курсы не пользовались успехом. Многие были удивлены: почему они не хотят учить наш язык? Неужели мы недостаточно любим их? или они совсем не любят нас?

Я не удивился. Моя мать выросла в деревне в Юре (кантон на северо-западе Швейцарии. – Ред.). Всю свою взрослую жизнь она провела в Базеле. С ней невозможно было воплотить прекрасный мир мечты. Даже с деньгами. Моя мать отказалась интегрироваться, потому что ненавидела немецкий язык, потому что ей не нравились швейцарские немцы («боши») и потому что в Базеле было так много «юрских» жителей, что у них была своя церковь, свой книжный магазин и свои вечера игры в лото. Интеграция была не нужна.

Если не удалось интегрировать мою швейцарскую мать, то как вы сможете интегрировать молодого человека из Северной Африки или Афганистана? «Эксперты», любящие нам всё растолковывать, дают один и тот же совет: мы должны больше стараться. Всё зависит от нас. Тогo, кто замечает, что некоторые иммигранты любят не нас, а наши социальные системы, сразу же подозревают в том, что он «правый», что сегодня является синонимом «правоэкстремиста» или «нациста».

Немецкая артистка кабаре Моника Грубер сформулировала это так: «„Ты правый“ – это худшее, что можно сказать о человеке, который не является правым и не думает как правый. Подобным предложением вы загоняете собеседника в угол, из которого он не сможет выбраться... Ныне в Германии существует агрессивное политическое и медийное меньшинство, претендующее на то, чтобы присвоить себе обладание единственно вернoй истинoй. Любой, кто хоть в малейшей степени отклоняется от этой идеологии, немедленно дискредитируется... Я считаю эту вечную категоризацию „левые–правые“ устаревшей. В демократическом обществе должно быть возможно объективное обсуждение спорных вопросов…»

Когда речь заходит об иммиграции, реалисты, которые не строят свое идеологическое мировоззрение в башне из слоновой кости, тоже должны иметь свое мнение. Бывший десантник Денни Винзинг сказал Neue Zürcher Zeitung в 2021 г. после возвращения из Афганистана: «Я не думаю, что большинство из них можно интегрировать. Они живут совершенно другими ценностями. Положение женщин радикально отличается. Они не смогут прижиться здесь».

Изнасилования, грабежи и yбийства на религиозной почве стали обычным явлением в ЕС. Даже СМИ, до недавнего времени поносившие скептиков, теперь признают реальность. Социал-демократ Хельмут Хубахер сделал это в интервью Weltwoche в 2019 г.: «Мы так и не нашли решения, как относиться к иностранцам достойно и при этом оставаться критиками. Для многих социал-демократов каждый иностранец был беднягой, которого нужно было выхаживать и лечить, как больного. Тот факт, что иностранцы также могут быть преступниками и не желать трудиться, игнорировался».

Невозможно решить проблему, заставляя Facebook и другие социальные сети удалять критические посты. Не решить ее и сокрытием национальности преступников. Те, кто заметает реальность под ковер в угоду своему идеальному миру, сами оказываются под ковром. Германия – наглядный пример: образованные и успешные люди эмигрируют, а иммигрируют те, кто не в состоянии интегрироваться. Пeтер Шолль-Латур однажды предупредил: «Те, кто принимает у себя половину Калькутты, не помогают Калькутте, а сами становятся Калькуттой». Сегодня Калькутта находится в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Одного взгляда на учебные классы достаточно, чтобы понять, что Гильдо любят не все.

 

Клод КУЭНИ