«Ни единой строчкой не лгу…»

«Дом на Первой Мещанской – в конце»

Все так и было, как он спел в «Балладе о детстве»: коридорная система, «на тридцать восемь комнаток всего одна уборная», и солнце, которое било в «три луча, гардинами просеяно, на Евдоким Кириллыча и Гисю Моисеевну». И времена, когда «срока огромные» вели в «этапы длинные». И пленные немцы, которых гнали по всей Москве, и трофеи – «кофточки с драконами и змеями», «сплошная чемодания». И друзья – «дети бывших старшин да майоров», которые «до ледовых вершин добрались».

А ему повезло: отец, боевой офицер Семен Высоцкий, в 1947 г. забрал сына в Германию, в старинный городок Эберсвальде, где продолжил службу после войны. Через два года Володя вернулся в Москву со второй женой отца Евгенией Лихалатовой, относившейся к нему как к родному сыну, которую он называл «мама Женя» и с которой несколько лет прожил в доме на Большом Каретном переулке. Помните:

Где твои семнадцать лет?

На Большом Каретном.

Где твои семнадцать бед?

На Большом Каретном…

В 1953-м окончательно и бесповоротно решил для себя вопрос «кем быть?»: забрал документы из строительного и поступил в Школу-студию МХАТ.

 

«Только не порвите серебряные струны»

Гитару ему подарила мама на 17-летие. Друг, Игорь Кохановский, научил самым простым аккордам. Он влюбился в нее, как в девушку. И если девушки иногда изменяли ему, то гитара – никогда.

Сначала наигрывал чужие песни, а затем стал сочинять свои. Он писал много и хорошо. Писал обо всем на свете. Получилась своеобразная энциклопедия советской жизни 1960–1980-х гг. Постепенно сложилась непередаваемая манера исполнения: хриплый голос, виртуозное владение гитарой, сами песни – серьезные, шуточные – воздействовали на слушателя.

Театровед Наталья Крымова писала, что они представляют собой «своеобразные маленькие драмы» (от себя добавлю: он брал в руки гитару и разыгрывал не просто театр, а театр уличный, площадной, потому что был актером, поэтом и композитором одновременно – дар уникальный и потому единственный и неповторимый).

Каждая песня представляла собой законченную сюжетную историю, будь то рассказ о бегуне на дальнюю дистанцию, которого обошел гвинеец Сэм Брук, или письмо в редакцию передачи «Очевидное – невероятное» обитателей Канатчиковой дачи, озабоченных тайной Бермудского треугольника, или про «Жертву телевидения» (мало что с тех пор изменилось, только пропаганда стала изощреннее). А еще были и «Мишка Шифман», и «Протопи ты мне баньку, хозяюшка…», и «Две судьбы мои – Кривая да Нелегкая!». И еще много-много самых разных песен: о войне и мире, спорте и политике, любви и смерти. Он пытался соединить верх и низ, высокое и грубое, потому что это полюса, меж которыми протекает жизнь человека. В этом и кроется трагизм и комизм человеческого существования.

В каждой эпохе есть культура «низа» и культура «верха». Культура площадная, народная и культура духа, завета и ковчега, как писал Давид Самойлов (который вместе с Борисом Слуцким и Александром Межировым пытался помочь Высоцкому с публикацией стихов): «под небом балаган», но «над балаганом небо…», а «искусство – смесь, небес и балагана».

Высоцкий жил посреди балагана, но тянулся к небу.

А в газете «Советская Россия» в июле 1968 г. его упрекали в «пошлости», «безнравственности» и «обывательщине». Высоцкий, писали авторы статьи – преподаватель Саратовского государственного института культуры Г. Мушита и корреспондент газеты А. Бондарюк – «поет от имени и во имя алкоголиков, штрафников, преступников, людей порочных и неполноценных. Это распоясавшиеся хулиганы, похваляющиеся своей безнаказанностью». И, естественно, как было принято в тогдашних «проработочных» статьях, преподаватель и корреспондент задавались вопросом: «Во имя чего поет Высоцкий?»

Ответ самого Высоцкого – «ради справедливости и только» – советских «держиморд» не устроил: «…на поверку оказывается, что эта „справедливость“ – клевета на нашу действительность».

А propos: у него были не только откровенные противники, как Мушита и Бондарюк, но и враги и завистники, такие как антисемит С. Куняев, который в июльском номере откровенно юдофобского журнала «Наш современник» за 1984 г. (Высоцкий уже четыре года лежал в могиле, Юрий Любимов остался в Англии и был лишен советского гражданства) опубликовал статью «Что тебе поют?», в которой утверждал, что Высоцкий скоро будет забыт. Но самое главное было не это: Куняев писал, что поклонники поэта растоптали находившуюся рядом могилу майора Петрова, скончавшегося в 1940 г. Он, конечно, лгал – вся история была высосана из пальца. Когда возмущенный друг Высоцкого Валерий Золотухин начал обивать пороги инстанций, желая опровергнуть клевету, до него дошло недовольство этих самых высоких инстанций: а чего этот Золотухин воду мутит и «возникает» против «Нашего современника»? Он же русский человек… Комментарии, как говорится, излишни.

 

Место встречи

Встреча Высоцкого с кино произошла в 1959 г. на «Мосфильме», где Василий Ордынский снимал заурядную советскую мыльную мелодраму «Сверстницы», в которой Владимир сыграл эпизодическую роль студента Пети и даже не попал в титры.

Актера Высоцкого страна узнала после картины об альпинистах «Вертикаль» Станислава Говорухина и Бориса Дурова, вышедшей на экран в 1967 г., в которой он исполнил роль мужественного Володи-радиста и для которой написал песни «Здесь вам не равнина, здесь климат иной…», «Если друг оказался вдруг…», «Мерцал закат, как блеск клинка…», «В суету городов и в потоки машин…».

Первые песни в кино – «Братские могилы» и «Мне этот бой не забыть нипочем…» – он спел в 1963-м в фильме режиссера Виктора Турова «Я родом из детства», где сыграл роль танкиста Володи. Однако только после «Вертикали» другие режиссеры, когда поняли, какое впечатление на зрителя производит артист, поющий свои песни, выбивающиеся из обычной советской «клюквы», стали приглашали Высоцкого сниматься в своих картинах и часто просили написать песни к ним: Владимир Назаров – к фильму «Хозяин тайги», Иосиф Хейфиц – к киноленте «Единственная», Михаил Швейцер – к фильму «Бегство мистера Мак-Кинли».

Знакомство с режиссером «Вертикали» перерастет в дружбу. Через 20 лет Говорухин пригласит своего друга сняться в картине «Место встречи изменить нельзя», в основу которой лег роман братьев Вайнеров «Эра милосердия». Роль капитана Жеглова стала «звездным часом» Высоцкого в кинематографе, – xотя за его спиной были такие роли, как геолога Максима в «Коротких встречах» Киры Муратовой, подпольщика Бродского в «Интервенции» Геннадия Полоки, белогвардейского поручика Брусенцова в «Служили два товарища» Евгения Карелова, зоолога фон Корена в картине «Плохой хороший человеке» Иосифа Хейфица и арапа Ибрагима Ганнибала в «Сказе про то, как царь Петр арапа женил» Александра Митты. Оцените диапазон: от подпольщика Бродского до арапа Ганнибала. Высоцкому были подвластны все жанры: от буффонадной комедии до высокой трагедии.

В 1980 г. он снялся в роли Дон Гуана в фильме Михаила Швейцера «Маленькие трагедии». Это была его последняя роль в кино.

«Короткие встречи» и «Интервенцию» зритель смог посмотреть только в годы перестройки: один фильм пролежал на так называемой «полке», куда отправлялись не прошедшие через цензуру картины, 20 лет (был снят в 1967-м, выпущен в прокат в 1987-м), другой – на год меньше (был снят в 1968-м).

Великолепную работу Высоцкого в «Плохом хорошем человеке» Хейфица дома не оценили, зато оценили за границей: в 1974 г. в Италии на Международном кинофестивале в Таормине ему был вручен приз «За лучшую мужскую роль».

 

«И неотвратим конец пути…»

В 1974-м кто-то из журналистов его спросил: «Некоторые склонны считать, что без Высоцкого не было бы Театра на Таганке». Он ответил убежденно и страстно: «Это Высоцкого не было бы без Таганки». Действительно так: встреча с Любимовым сделала из него настоящего артиста. В его театр Высоцкий пришел случайно. В Театре им. Пушкина не сложилось – выходил в массовке, иногда играл в эпизодах. На Таганку пришел в сентябре 1964-го. Театр только-только начинался, в апреле Любимова назначили главным режиссером в не пользующийся вниманием зрителей коллектив.

Алла Демидова вспоминала: «Пришел никому не известный молодой актер, в сером буклированном пиджаке „под твид“, потертом на локтях, с еще не оформившимся, слегка одутловатым лицом...» Прочитал Маяковского – Любимова не проняло. Попросил разрешения спеть – Любимов забыл про все дела, слушал, не отрываясь, чуть ли не целый час. И сказал: «Приходите, будем работать». А потом стал узнавать – кто, да что. Ему советовали не брать. Но он взял и не ошибся. Высоцкий прослужил в театре 25 лет. И стал одним из самых любимых артистов всего Советского Союза.

Режиссера и артиста связывали особые отношения: для Высокого Любимов был всем, для Любимова Высоцкий был всем. Но доходило до разрыва – работали в советском государственном театре, «таганская вольница», как называли артистов Таганки, часто пренебрегала дисциплиной - и однажды Любимов и директор театра Николай Дупак даже издали приказ об освобождении актера от работы «за вопиющее нарушение трудовой дисциплины» (в один из вечеров сорвал спектакль «Жизнь Галилея»). Но все же окончательного увольнения не произошло – Таганка без Высоцкого была бы уже не той Таганкой, а Высоцкий уже не мыслил своего существования нигде, кроме Таганки.

На ee сцену он вышел впервые в сентябре 1964-гов спектакле «Добрый человек из Сезуана» в роли Второго Бога. А потом были «Десять дней, которые потрясли мир» по книге Джона Рида (играл несколько ролей, в том числе и Керенского, пел песни «Войны и голодухи натерпелися мы всласть…» и «В куски разлетелась корона…»); «Антимиры» (кроме чтения стихов пел под гитару «Оду сплетникам»), спектакль по стихам военных поэтов «Павшие и живые», который управление культуры Москвы хотело запретить («слишком много еврейских фамилий»), но не получилось (пел песни на слова Юрия Левитанского и Александра Вертинского, в 1972 г. был введен на роль Семена Гудзенко, стихами которого «Нас не нужно жалеть…» заканчивалось представление).

В спектакле «Жизнь Галилея» по Брехту (1966) сыграл свою первую главную роль – Галилея. В «Послушайте!» по Маяковскому (1967) был одним из пяти Маяковских, гремел во весь голос: «Мой стих дойдет через хребты веков и через головы поэтов и правительств…» В «Пугачеве» (1967) надрывался в роли Хлопуши: «Проведите меня к нему, я хочу видеть этого человека!» А затем был «Гамлет» (1971):

Я один, все тонет в фарисействе.

Жизнь прожить – не поле перейти.

А еще он сыграет в «Вишневом саде» (1975, в постановке А. Эфроса) и в «Преступлении и наказании» (1979, роль Свидригайлова), но главным спектаклем для него оставался «Гамлет», в котором (на этом сходились многие критики и заядлые театралы) он играл самого себя – советского Гамлета беспросветной брежневской эпохи. Зрители входили в зал, а Гамлет-Высоцкий в ожидании третьего звонка уже сидел на сцене в джинсах и свитере, негромко перебирая струны гитары:

Гул затих. Я вышел на подмостки,

Прислонясь к дверному косяку.

Я ловлю в далеком отголоске,

Что случится на моем веку…

В 1973-м, в одном из интервью, Высоцкий скажет: «Это – высшая роль, о которой может думать актер. Мне повезло, что я играл Гамлета, находясь именно в том возрасте, который отмечен у датского принца Шекспиром. Я чувствовал себя его ровесником… Мы ставили „Гамлета“ так, как, вероятно, этого захотел бы сам Шекспир… отказались от пышности. Было суровое время… Добились, что даже занавес играл: он был то нормальным занавесом, то олицетворением судьбы. Его крыло сметало людей в могилу. Он становился символом бренности жизни... Я играл не мальчика, который не знает, что ему нужно. Он воспитывался с детства быть королем. Он был готов взойти на трон, но он раздвоен. Он вырвался из того мира, который его окружает, он высоко образован, может быть, мягок. Но ему надо действовать методами того общества, которое ему претит, от которого он оторвался. Вот и стоит он одной ногой там, другой тут...»

За роль Галилея Высоцкий получил диплом I степени на фестивале «Московская театральная весна» (1969), спектакль «Гамлет» в 1976 г. был удостоен Гран-при на фестивале БИТЕФ в Юго­славии. Высоцкий девять лет играл своего Гамлета. Последний раз сыграл 13 июля 1980 г. Это был его последний выход на сцену Таганки.

 

Прерванный полет

Когда хрущевская «оттепель» распахнула не форточку – окно, и советские зрители смогли наконец-то увидеть хорошее зарубежное кино, в 1959-м во всех кинотеатрах огромной страны с необыкновенным успехом демонстрировалась картина режиссера Андре Мишеля «Колдунья», в которой «колдунью» (таковой считают героиню картины обитатели северной глубинки) сыграла юная Марина Влади. Фильм стал сенсацией советского кинопроката, Влади – кумиром советской публики. В том же 1959-м ее с триумфом встречали в Москве, в 1965-м она была гостьей IV Московского международного кинофестиваля, в 1967-м – пятого. Вот в этот ее приезд и произошла встреча с Высоцким в Театре на Таганке, на сцене которого шла репетиция есенинского «Пугачева».

Он давно мечтал познакомиться с Мариной Влади. От влюбленности до женитьбы прошло три года. Они преодолели все препятствия, стоявшие на их пути, и расписались 1 декабря 1970 г. в самом известном в Москве Грибоедовском загсе, но без излишнего пафоса и торжественности: и у жениха, и у невесты имелся за плечами опыт супружеской жизни, у обоих были дети от прежних браков.

И началась жизнь на две страны – на закрытый наглухо Советский Союз и открытую свободную Францию.

Влади была права, когда писала, что, не будь этой женитьбы, Высоцкого просто извели бы, а при ней трогать не решались. Ради него она даже вступит во Французскую коммунистическую партию, что помогало всем ее просьбам к властям придавать определенный вес и даже облегчить «ее Володе» получение загранпаспорта.

Она покажет ему свободный мир, она станет его ангелом-хранителем – будет вытаскивать из тяжелых житейских передряг. Он отзовется стихами, в последнем напишет:

Мне меньше полувека – сорок с лишним,

Я жив тобой и Господом храним…

Кроме этого последнего стихотворения – «И снизу лед, и сверху. Маюсь между...», он посвятит ей свои лучшие песни: «Здесь лапы у елей дрожат на весу…», «Дом хрустальный на горе для нее…».

Осенью 1987 г. она издаст в Париже до боли откровенную книгу-исповедь о своем муже «Прерванный полет» (в Москве выйдет в 1989-м и вызовет самые противоречивые оценки: у каждого свой Высоцкий – Влади написала о своем).

Полет Высоцкого прервется 25 июля 1980 г. Алла Демидова, игравшая в «Гамлете» Королеву, записала в дневник: «18 июля 1980 г. Опять „Гамлет“. Володя внешне спокоен… Сосредоточен. Текст не забывает. Хотя в сцене „мышеловки“ опять убежал за кулисы – снова плохо с сердцем. Вбежал на сцену очень бледный, но точно к своей реплике. Нашу сцену сыграли ровно… Духота! Бедная публика! Мы-то время от времени выбегаем на воздух в театральный двор, а они сидят тихо и напряженно. Впрочем, они в легких летних одеждах, а на нас – чистая шерсть, ручная работа, очень толстые свитера и платья. Все давно мокрое. На поклоны почти выползаем от усталости. Я пошутила: „А слабо, ребятки, сыграть еще раз?“ Никто даже не улыбнулся, и только Володя вдруг остро посмотрел на меня: „Слабо, говоришь? А ну как – не слабо!“ Понимаю, что всего лишь „слова, слова, слова…“, но, зная Володин азарт, я на всякий случай отмежевываюсь: „Нет уж, Володечка, успеем сыграть в следующий раз – 27-го…“

Не успели – сыграть было не суждено…

26-го на сцену вышел Юрий Любимов и сказал: „У нас большое горе… Умер Высоцкий…“»

«Я когда-то умру – мы когда-то всегда умираем…»

«Чуть помедленнее кони, чуть помедленнее…»

«И ту, которая одна, недолюбил, недолюбил…»

«Вдоль дороги все не так, а в конце – подавно…»

После смерти Высоцкого Любимов снял «Гамлета» c репертуара.

 

Из воспоминаний автора

Брат жены приехал из Днепропетровска: хотел посмотреть Олимпийские игры, и так совпало, что 25-го умер Высоцкий. Не сговариваясь, мы поехали к театру. Непрерывным потоком шли обычные москвичи, шли артисты «Современника» и Театра на Малой Бронной, шли мхатовцы и вахтанговцы. Всех выстраивали в очередь, растянувшуюся на несколько километров по Земляному валу к кинотеатру повторного фильма «Иллюзион». Михаила Ульянова, Валентина Гафта, Олега Даля и других известных артистов милиция провожала в театр, рассекая собравшихся у входа в него людей, которые все прибывали и прибывали, и в какой-то момент железные решетки со стороны метро рухнули, началась давка. Я выхватил Андрея, и, пользуясь удостоверением журнала «Театр», минуя очередь, мы проникли в вестибюль Таганки и медленно прошли в зал.

На полуосвещенной сцене лежал одинокий Высоцкий – холодный, с заострившимися чертами лица. Над утопающим в цветах гробом – строгий портрет. В зале – близкие к театру люди, в одном из рядов – мать Высоцкого, первая жена Людмила Абрамова, Марина Влади, к ним время от времени подходил Любимов с заплаканными глазами…

Были и святость, и ужас…

Было высоко, торжественно и тихо…

Играла музыка, звучали монологи из «Гамлета»:

Быть или не быть, вот в чем вопрос…

Умереть. Забыться… Уснуть… и видеть сны?..

Кто бы согласился,

Кряхтя, под ношей жизненной плестись,

Когда бы неизвестность после смерти…

Москвичи поднимались на сцену с букетами цветов и исчезали в кулисах…

Мы выбрались на улицу, тысячи людей ждали на противоположной стороне Садового кольца, стояли на крышах киосков, облепили фонарные столбы… Таких похорон Москва не видела с 1953 г., когда хоронили Сталина.

На Ваганьковское кладбище мы не поехали. Развернулись и поехали к себе на Арбат… пить водку.

 

«Они любить умеют только мертвых»

За свою творческую жизнь он снялся более чем в 25 фильмах, сыграл более 20 ролей на сцене Театра на Таганке и написал более 900 песен. Государство его работу ни в кино, ни в театре не оценило. 26 июля 1980 г. газета «Вечерняя Москва» поместила объявление в траурной рамке, в котором Министерства культуры СССР и РСФСР, Госкино СССР, профсоюз работников культуры и Театр на Таганке «с глубоким прискорбием» извещали о «скоропостижной кончине артиста театра Владимира Семеновича Высоцкого».

Только в 1987 г., на втором году перестройки, Высоцкий был посмертно удостоен Государственной премии СССР «за создание образа Жеглова в телевизионном художественном фильме „Место встречи изменить нельзя“ и авторское исполнение песен».

 

Хочу и буду

Летом 1970 г. в перерывах между двумя спектаклями («Павшие и живые» и «Антимиры») рабочий сцены Анатолий Меньшиков (позже стал актером Театра им. Вахтангова) попросил актеров, занятых в этих спектаклях, ответить на вопросы анкеты.

Приведу из нее всего три ответа Высоцкого.

Любимый театр, спектакль: «Театр на Таганке, „Живой“».

Историческая личность, внушающая тебе отвращение: «Гитлер и иже с ним».

Хочешь ли ты быть великим и почему?: «Хочу и буду. Почему? Но уж это, знаете!..»

 

Геннадий ЕВГРАФОВ