«Крупнейший провал его президентского правления»

Мы предлагаем читателям «ЕП» сокращенное изложение статьи Сола Стерна в издании Tablet в переводе с английского Любови Черниной.

 

8 августа 1942 г. в американское консульство в Женеве со срочным визитом прибыл Герхард Ригнер, представитель Всемирного еврейского конгресса в Швейцарии. Чиновник консульства отметил, что молодой адвокат находился в «большом возбуждении», сообщая чудовищную информацию, полученную им на условиях анонимности от немецкого промышленника со связями в нацистской верхушке. По словам этого промышленника, гитлеровский режим развернул широкомасштабную операцию по истреблению евреев в Европе с помощью отравляющего газа. Ригнер просил отправить телеграмму об этом в Госдеп и президенту Всемирного еврейского конгресса раввину Стивену С. Вайзу. Американским дипломатам это сообщение показалось «фантастикой», тем не менее они согласились передать телеграмму своему вашингтонскому начальству.

Ригнер сдержал обещание и не назвал имя своего немецкого информанта, но спустя более 40 лет историки Вальтер Лакер и Ричард Брейтман смогли его идентифицировать – это был Эдуард Шульте, директор компании, поставлявшей стратегические металлы германскому Военному министерству. В своей книге «Нарушая молчание» авторы рассказали его историю. Шульте надеялся, что информация, переданная им Ригнеру, дойдет до правительства США и еврейских лидеров и это ускорит реакцию со стороны США и союзников. К сожалению, представление Шульте о влиянии еврейских лидеров было преувеличенным. И он не мог вообразить, что президент США не предпримет никаких действий перед лицом беспрецедентной катастрофы. Да и Ригнер не мог знать того, что отчаянное предупреждение, которое он пытался послать американскому народу, более трех месяцев будут скрывать в Госдепе.

В предвоенные годы администрация Рузвельта отказывалась от политических протестов в защиту евреев Германии, поскольку не считала, что это входит в сферу «национальных интересов». Заместитель госсекретаря Брекенридж Лонг, антисемит и почитатель Муссолини, стал ключевой фигурой администрации, ответственной за политику в отношении беженцев. Он создал лабиринт бюрократических барьеров, не дававших возможности вписаться даже в те строгие квоты, которые были установлены республиканской администрацией в 1920-е гг. Сотни тысяч евреев, бежавших от нацистов, не могли въехать в США.

В декабре 1940 г. Госдеп разрушил подпольную спасательную сеть, которую возглавлял Вариан Фрай (см. «ЕП», 2017, № 10) и с помощью которой более тысячи еврейских художников и ученых смогли бежать от нацистов через Южную Францию. Намереваясь поддерживать корректные дипломатические отношения с коллаборационистским французским правительством Виши, Госдеп видел в несанкционированной операции Фрая политическое неудобство. Отказавшись продлить паспорт Фрая, Госдеп потребовал от вишистской полиции арестовать его и депортировать в США.

После вступления США в войну администрация Рузвельта убедила себя, что попытка помочь евреям в оккупированной Европе будет разбазариванием ресурсов, необходимых для военной кампании. Так что, когда 10 августа 1942 г. телеграмма Ригнера пришла в Госдеп, к ней не просто отнеслись со скептицизмом, но и прямо саботировали ee. Опасаясь, что новость вызовет нежелательное общественное давление, Госдеп отказался передать сообщение Ригнера раввину Вайзу. Высокопоставленный дипломат предупредил, что Вайз «поднимет шум», если узнает, что департамент скрывает информацию о судьбе евреев. Госдеп также попросил женевское консульство не передавать больше сообщений Ригнера, если они не будут соответствовать «национальным интересам».

Но Ригнер предусмотрительно представил информацию Шульте в британское консульство в Женеве и попросил переслать его в Лондон, а оттуда – Вайзу. Так что тот получил телеграмму Ригнера. Придя в ужас, раввин немедленно позвонил заместителю госсекретаря Самнеру Уэллесу и передал ему информацию, а также стал добиваться встречи с Рузвельтом. Уэллес не признался, что телеграмма Ригнера лежит в Госдепе уже три недели. И встречи с президентом Вайз не добился. Вместо этого Уэллес попросил его сохранять сообщение в тайне, пока департамент якобы будет проверять его достоверность.

В течение следующих трех месяцев молчания, навязанного правительством США, эшелоны с евреями продолжали прибывать в лагеря смерти. Администрация Рузвельта еще ничего не знала о секретной Ванзейской конференции, однако на демонстрации, прошедшей в Берлине за 10 дней до нее, Гитлер прямо заявил, что «результатом этой войны станет полное уничтожение евреев». Речь фюрера в Вашингтоне и Лондоне изучали. И если бы американская администрация проявила должную заинтересованность, то смогла бы связать эти события воедино. (Кроме того, задокументирована состоявшаяся 8 апреля 1933 г. закрытая встреча эксперта по внешней политике США Джеймса Макдональда с новым канцлером Германии Адольфом Гитлером. Тот вспоминал о том, как фюрер представил ему свои планы относительно евреев: «Я сделаю то, что хотел бы сделать остальной мир. Мир не знает, как избавиться от евреев. Я ему покажу». Через три недели после этой встречи Макдональд рассказал о поездке своему другу Рузвельту. – Ред.)

По мере того, как из других источников в Вашингтон стали проникать сообщения о лагерях смерти, Госдепу становилось все труднее соблюдать информационное эмбарго. Наконец, 24 ноября, более чем через три месяца после телеграммы Ригнера, заместитель госсекретаря Уэллес сообщил Вайзу, что информация проверена и можно ее публиковать. Тем же вечером Вайз провел в Вашингтоне пресс-конференцию. На ней присутствовали пятеро репортеров и ни одного – из New York Times или Washington Post. Две крупнейшие газеты страны опубликовали лишь пару строк, похоронив объявление Вайза в общем потоке. Доверие прессы к Вайзу было подорвано еще и тем, что Госдеп отказался комментировать его заявление.

Через два десятилетия после окончания войны появились подробные биографии Рузвельта. Они внесли важный вклад в политическую историю Америки – исключая один существенный вопрос: почти все биографы просто повторили оправдания администрации Рузвельта по поводу того, почему США не пришли на помощь европейским евреям. Двухтомная биография Рузвельта, написанная Джеймсом Макгрегором Бернсом, считалась лучшим образцом жанра. И все же на более чем 1100 страницах Бернс почти не упоминает Лонга и ничего не говорит о телеграмме Ригнера. Тем не менее историк уверенно заявляет, что логистические и военные проблемы, связанные с попыткой спасти евреев из оккупированной Европы, были слишком «непреодолимыми». Как и другие ведущие биографы Рузвельта, Бернс просто исключает возможность личной моральной ответственности президента за невнимание США к Холокосту.

К счастью, историография умеет исправляться. К концу 1960-х вакуум разбавила другая группа историков, сумевших найти новые архивы и подвергнуть критике устоявшийся образ Рузвельта. Такие работы, как «Пока погибали шесть миллионов» Артура Морса и «Политика спасения» Генри Файнгольда, представили убедительные доказательства того, что администрация Рузвельта блокировала практические предложения по спасению евреев, так же как раньше она отказала в убежище сотням тысяч евреев, бежавших от нацистов.

Наконец, масштабное исследование 1984 г. Дэвида Уаймана «Покинуть евреев: Америка и Холокост, 1941–1945» развенчало практически все аргументы, которые биографы Рузвельта использовали для того, чтобы оправдать его. Самым шокирующим открытием Уаймана стал тот факт, что летом 1944 г. американские военные самолеты пролетали над Освенцимом по пути к германским нефтеперерабатывающим заводам. Бомбардировщики могли сбросить часть груза на фабрики смерти или на ведущие к ним железнодорожные пути, как предлагали многие еврейские лидеры в США и Палестине. Но их мольбы были отвергнуты администрацией. Согласно меморандуму военного ведомства, военная операция в Освенциме привела бы к разбазариванию ресурсов, «необходимых для успеха наших сил, занятых в решающих операциях в других точках».

Уайман показал, что аргументация правительства была лжива и лицемерна. В то время, когда администрация отказалась бомбить Освенцим, американское командование вне обычных стратегических миссий выделило более 100 тяжелых бомбардировщиков частям польской Армии Крайовой, организовавшей восстание против нацистов в Варшаве. Операция не имела значительного эффекта для предотвращения краха восстания, и большая часть военной техники попала к врагу. И при этом в отчете военного ведомства говорилось, что «несмотря на ощутимые потери, существенно перевесившие достигнутые результаты, можно заключить, что миссия была полностью оправданна. Америка сохранила доверие своего союзника». Еврейский народ правительство США союзником не считалo. «Безразличие Рузвельта к такому судьбоносному историческому событию, как систематическое истребление европейского еврейства, представляет собой крупнейший провал его президентского правления», – заключил Уайман.

Книга Уаймана представляет собой один из редких примеров того, как труд одного исследователя рушит существующий научный консенсус. Одним из проявлений того влияния, которое оказал Уайман на последующих историков и их переосмысление роли администрации Рузвельта в судьбе европейских евреев, стала вышедшая в 2002 г. книга Майкла Бешлосса «Победители: Рузвельт, Трумэн и разрушение нацистской Германии, 1941–1945 гг.». Примечательно его заключение по поводу Освенцима: «Оглядываясь назад после почти полувека, мы яснее, чем в 1944 г., понимаем, что звук бомб, взрывающихся в Освенциме, стал бы нравственным заявлением на все времена, свидетельствующим, что британцы и американцы понимают масштаб исторической трагедии Холокоста».

Бешлосс пошел еще дальше Уаймана и целиком возложил вину за решение администрации не бомбить фабрику смерти в Освенциме на Рузвельта. Цитируя недавно открытое письмо военного министра Джона Макклоя, Бешлосс приводит замечание Рузвельта, сделанное в ответ на это предложение: «В случае успеха это будет большой провокацией, и я не хочу иметь с этим ничего общего… Нас обвинят в участии в этом жутком деле».

В книге о миссии Вариана Фрая Дара Хорн рассуждает о том, как случилось так, что спасением занимались только отдельные герои, тогда как большинство людей и народов смотрели на истребление со стороны. «Почему все не стали Данией?» – спрашивает Хорн. Даже Уайман не смог ответить на этот вопрос. Возможно, только психолог мог бы. А может, только писатели в состоянии вообразить моральный крах, вызванный молчанием администрации Рузвельта в ответ на телеграмму Ригнера, или объяснить, как правительство заставило лидера американского еврейства замалчивать чудовищные новости.

Рафаэль Медофф – не психолог и не писатель. Он историк Холокоста, но в книге «Евреи должны помалкивать: Франклин Д. Рузвельт, раввин Стивен С. Вайз и Холокост» подошел к объяснению необъяснимого ближе, чем кто бы то ни было до него. Медофф поставил себе задачу ответить на ключевой вопрос: как Рузвельту удалось заставить руководство американских евреев, с его традицией требовать вмешательства правительства США в интересах преследуемых евреев за рубежом, отказаться от подобных действий в эпоху нацизма? как он заставил молчать раввина Вайза и других видных евреев?

Используя новые материалы из архива Вайза, Медофф изучил психологически напряженные отношения между сомнительным лидером небольшой американской еврейской общины и могущественным президентом США. Прежде всего историк цитирует удивительное письмо, отправленное раввином Вайзом сыну 16 февраля 1943 г.: «Жюстин и Шэд [дочь и зять Вайза] обедали в субботу у Рузвельтов. Был и президент <…> Жюстин сказала, [президент Рузвельт] передавал мне большой привет». После этого Вайз грустно добавляет: «Хоть бы он сделал хоть что-нибудь для моего народа».

Письмо было написано через три месяца после того, как Вайза вынудили сотрудничать с администрацией Рузвельта и отказаться от обнародования новостей об истреблении европейских евреев. По мнению Медоффа, он оказался в моральной ловушке из-за того, что имел столь вожделенный личный доступ к президенту и это помогало ему поддерживать репутацию крупнейшего лидера американского еврейства. Чтобы сохранить привилегированный статус, Вайз считал необходимым сдерживать усиливающийся ропот американских евреев, вызванный безразличием президента к судьбе их европейских собратьев.

Конечно, евреи не выбирали Вайза своим лидером. Но он обладал широким набором регалий для этой роли: он одновременно возглавлял Всемирный еврейский конгресс и Американский еврейский конгресс, был основателем и главным раввином Свободной синагоги на Манхэттене, основателем и главой Еврейского института религии, одним из основателей Американского союза защиты гражданских свобод, членом правления Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения. Он был американским сионистом, обеспокоенным судьбой евреев всего мира, но одновременно столпом американского прогрессивизма и либерализма.

Политически Вайз начинал намного левее Рузвельта и на президентских выборах 1932 г. поддерживал кандидата-социалиста. Затем он с энтузиазмом выступил за «Новый курс» Рузвельта. После прихода Гитлера к власти Вайз много говорил о тяжелом положении евреев в Германии и даже призывал администрацию Рузвельта ослабить строгие иммиграционные квоты, с тем чтобы больше европейских евреев смогли найти убежище в США.

Но вскоре Вайз оказался в деликатной политической ситуации. По мере того, как его вес в кругу еврейских советников президента возрастал, становилось очевидным противоречие между его верностью Рузвельту и его ролью защитника еврейских интересов. Впервые это напряжение проявилось в ходе кампании, начатой американскими евреями (и многими неевреями), требовавшими бойкота германских товаров в знак протеста против преследований евреев. Сначала Вайз выступал против бойкота, затем стал поддерживать его. Одновременно он поставил Белый дом в известность, что пытается сдержать растущую популярность идеи бойкота в еврейской общине.

Для того чтобы упростить собственную политическую задачу, Вайз просил президента хотя бы на словах осудить гитлеровский режим за его юдофобию, но тот упрямо отказывался говорить о том, что считал «внутренним делом» Германии. Вместо этого госсекретарь Корделл Халл заявил, что бойкот повредит «экономическим интересам» США.

Это противоречие между лидером американских евреев Вайзом и Вайзом – приближенным и союзником Рузвельта неоднократно проявлялось в 1930-е гг. После каждого нового события в Германии Рузвельт отказывался осудить Гитлера. И каждый раз Вайз считал необходимым успокаивать американских евреев, не позволяя себе критиковать президента. Вайз верил, что сохранение доступа в Белый дом позволит ему сделать много хорошего для евреев Америки и Европы. В американской политике стратегия получения доступа к властям предержащим часто срабатывала для лидеров небольших меньшинств, однако в данном случае президент переиграл Вайза. «Рузвельт воспользовался тем, что Вайз восторгался его политикой и лидерскими качествами, и манипулировал Вайзом с помощью лести и периодического предоставления доступа в Белый дом, – пишет Медофф. – Когда он обращался к Вайзу по имени, тот чувствовал себя личным другом самого могущественного человека на земле».

Держаться за не работающую стратегию достаточно плохо. Но еще менее простительна манера, с которой Вайз пытался подавить независимые еврейские группы и отдельных людей, выступавших за политику публичного протеста. Вайз верил в демократию, но не терпел демократического несогласия внутри общины. Он полагал, что благодаря личным отношениям с президентом он превратился в незаменимого лидера американских евреев и поэтому достоин почтения со стороны еврейских активистов.

В 1934-м двое из этих активистов – адвокат Сэмюэл Лейбовиц и Лео Грасс, редактор Brooklyn Jewish Herald – основали новую организацию «Бруклинская еврейская демократия». Группа заявила, что выступает за «военное руководство для еврейского народа» с целью противодействия антисемитизму в США и за его пределами. Когда 4500 человек пришли на первое крупное мероприятие группы, Вайз решил, что она представляет угрозу его руководству. С кафедры Свободной синагоги он осудил лидеров организации, назвав их «нашими заклятыми врагами».

Величайшей проблемой для положения Вайза и его стратегии обхаживания Рузвельта за закрытыми дверями стала сионистская организация, первоначально называвшая себя «Комитетом еврейской армии евреев, не имеющих гражданства, и евреев Палестины». Группу возглавлял 30-летний еврей из Палестины Питер Бергсон, который во время войны застрял в США. (Бергсон – это псевдоним; настоящее его имя было Гилель Кук.)

В Иерусалиме Кук сражался в рядах подпольной вооруженной сионистской группировки «Иргун цваи леуми». В 1940 г. он отправился в США, чтобы вместе с номинальным главой «Иргуна» Зеэвом Жаботинским проводить кампанию по созданию независимой еврейской армии. В 1940 г. Жаботинский умер, и Кук, которого теперь называли Бергсоном, возглавил Еврейский военный комитет. После пресс-конференции Вайза, посвященной телеграмме Ригнера, Бергсон и его коллеги приостановили сионистскую деятельность и бросили всю свою энергию на распространение информации об уничтожении европейских евреев.

Так называемая «группа Бергсона» доказывала, что Вайз неправ, утверждая, что единственный способ, каким американские евреи могут помочь попавшим в беду евреям Европы, – это отказаться от публичных протестов и поддерживать его тайную дипломатию. Затем группа реорганизовалась, стала называть себя «Чрезвычайным комитетом по спасению еврейского народа Европы» и запустила широкомасштабную кампанию с целью создания независимой государственной структуры, которая занималась бы исключительно спасением европейских евреев.

Вайз весьма негативно отнесся к группе. Еще больше он разъярился, когда она приняла участие в организации марша 500 ортодоксальных раввинов от Капитолия к Белому дому. Вскоре после этого марша Вайз и Бергсон встретились. 68-летний американский еврейский политик обвинил 30-летнего палестинского еврея в том, что своими рекламными трюками тот «подвергает американских евреев опасности». «Кто вас назначил?» – спросил Вайз. Бергсон ответил, что его никто не назначал и поэтому он волен действовать, руководствуясь собственной совестью. Описывая эту встречу, Медофф пишет: «Именно эта независимость в мыслях и поступках в конечном счете позволила Бергсону добиться от американского правительства реакции на Холокост».

Аутсайдер из Палестины продемонстрировал лучшее понимание возможностей американской политики, чем почтенный раввин. Признав, что президента на спасательные действия склонить не удастся, группа Бергсона миновала Белый дом и обратилась непосредственно к американскому народу и его представителям в Конгрессе. Бергсон обладал даром добиваться поддержки людей, представлявших разные партии и идеологии. Видные американские политики с обеих сторон политического спектра присоединились к организованной комитетом кампании по созданию официальной американской спасательной структуры.

К концу 1943 г. группа Бергсона была близка к достижению своей главной цели. Были назначены слушания в Конгрессе по резолюции, внесенной сенаторами Роджерсом и Джилеттом, которые требовали от администрации учредить спасательную структуру. Позднее об этом стали говорить «разоблачители» внутри самой администрации Рузвельта.

Чиновники казначейства Джосайя Дюбуа и Рэндольф Пол отследили, как заместитель госсекретаря Брекенридж Лонг саботировал все попытки предоставить европейским евреям убежище в США. Они обнаружили, что Лонг фальсифицировал документы об уничтожении и беззастенчиво лгал, называя общее количество виз, выданных департаментом европейским евреям. Дюбуа составил досье «Доклад министру по поводу замалчивания этим правительством убийства евреев» и представил его своему начальнику, министру финансов Генри Моргентау – младшему. В докладе говорилось, что чиновники Госдепа (в первую очередь Лонг) «не только не задействовали имеющиеся в их распоряжении правительственные механизмы для спасения евреев от Гитлера, но даже использовали эти правительственные механизмы для того, чтобы помешать спасению этих евреев».

Моргентау представил доклад Рузвельту и практически поставил президента перед выбором: или учреждайте спасательную структуру сами, или вас ждет большой скандал и политическое унижение, когда Конгресс проведет собственную резолюцию. 22 января 1944 г., за два дня до назначенного пленарного заседания Сената, на котором должно было состояться голосование, президент создал новое управление и назвал его Советом по делам беженцев войны. Позднее биографы Рузвельта ставили ему это в заслугу, но на самом деле он изо всех сил отбивался от этой меры.

Поскольку совет был создан очень поздно, добиться он смог крайне немногого. Но все же, по некоторым оценкам, эта организация участвовала в спасении 200 тыс. евреев. Крупнейшего достижения совету удалось добиться в Венгрии, где одним из его секретных эмиссаров выступал Рауль Валленберг, который спас тысячи евреев в одном только Будапеште.

Мы не знаем, сколько евреев можно было бы спасти, если бы спасательная структура в правительстве США была создана своевременно. Но мы знаем, что каждый из евреев, спасенных Советом по делам беженцев войны, и сотни тысяч их потомков стали живым свидетельством абсурдности упрямо повторяемой администрацией Рузвельта мантры о том, что, пока война не будет выиграна, ничего для евреев сделать нельзя.

В начале 2020 г. десятки мировых лидеров собрались в Иерусалиме, чтобы отметить 75-летие освобождения Освенцима. Как обычно, звучали речи о гуманитарной катастрофе Холокоста и необходимости противодействовать возрождению антисемитизма. Более полезно было бы уделить больше внимания выбору, который делали люди и правительства на пути, приведшем в Освенцим. Миру нужно напомнить, что в Холокосте виновны не только преступники, но и свидетели, которые не хотели брать на себя риск и вмешиваться.