Союз эллинов и иудеев

Развитие отношений с Грецией и Кипром наряду с формированием других региональных альянсов – важнейший национальный интерес Израиля, укрепляющий его статус в сфере безопасности, в политическом и экономическом отношениях.

Схема трехсторонних встреч между лидерами ближневосточных стран сложилась в последние несколько лет по инициативе двух греческих лидеров: бывшего премьер-министра Греции Алексиса Ципраса и президента Кипра Никоса Анастасиадиса. Им удалось действовать сообща несмотря на очевидные различия в идеологических позициях: в то время как Анастасиадис – правоцентрист, Ципрас – представитель радикальных левых кругов.

Первые трехсторонние контакты греки начали осенью 2014 г. с президентом Египта Абдель-Фаттахом ас-Сиси, организовав с тех пор еще шесть подобных встреч. В том же формате с января 2016 г. стали проводиться встречи с премьер-министром Израиля, седьмая из них состоялась этой зимой при участии уже нынешнего премьер-министра Греции Кириакоса Мицотакиса и завершилась подписанием в Афинах соглашения о прокладке газопровода EastMed из Израиля в Европу.

Аналогично были налажены связи греческих лидеров с иорданским королем Абдаллой. Греки сообщили о готовности провести подобные встречи также с лидерами Ливана и Палестинской автономии. Однако на деле этого не произошло – то ли из-за несостоятельности руководства упомянутых регионов, то ли из-за отсутствия в этом практического смысла для греческих руководителей.

Трехсторонние встречи на высшем уровне традиционно завершаются совместными заявлениями, в которых подчеркивается потенциал ближневосточного сотрудничества, упоминается общее историческое наследие и намечаются возможные направления последующей деятельности. Одновременно там обсуждают угрозы и вызовы региональной стабильности, в том числе терроризм и нелегальную миграцию, усугубляемую событиями в арабском мире.

Характерно, что аспекты совместной деятельности в сфере безопасности в публичных заявлениях либо не упоминаются, либо затрагиваются косвенно. На практике же именно в этой сфере в последние годы были сформированы новые и важные модели сотрудничества, в том числе ряд совместных военных учений Израиля, Греции и Кипра. Примечательным стало также заявление министра обороны Греции о намерении инициировать в будущем совместные военно-воздушные учения с участием коллег из Израиля и Египта.

При этом одними встречами на высшем уровне дело не ограничивается. Конкретные темы, поднятые в рамках совместных заявлений, преобразуются в активную трехстороннюю деятельность: обсуждения на уровне министров, а также регулярные встречи профессиональных и парламентских рабочих групп. Масштабные и частые мероприятия не только развивают партнерские отношения между странами, но и придают им в долгосрочной перспективе стратегическую глубину.

Мотивы и результаты

Обстоятельства, при которых сложился формат этого ближневосточного стратегического сотрудничества, связаны с сочетанием трех определяющих геополитических факторов.

Прежде всего, решающую роль сыграл приход к власти в Турции в 2002 г. Реджепа Тайипа Эрдогана, а также постепенные, но существенные изменения в концептуальной и стратегической ориентации этой страны. В Афинах и Никосии Турцию и раньше воспринимали как враждебное государство, однако на фоне того, что было расценено как стремление к региональному лидерству в откровенно исламском духе, прежние опасения возросли еще больше. Политическая стратегия Эрдогана стала едва ли не самой серьезной угрозой для стабильности египетского и иорданского режимов, равно как и для жизненно важных интересов Израиля. Повлияла она и на усугубление конфликтов на территории Сирии.

К этому следует добавить экономические трудности, с которыми столкнулись сначала Греция, а затем и Кипр, оказавшиеся вовлеченными в финансовый кризис. Суровая реальность, продемонстрировавшая обеим странам глубокую зависимость от нового европейского политэкономического порядка (и прежде всего от Германии), подтолкнула их к поиску независимой стратегической позиции, в частности опирающейся на не связанное с ЕС партнерство в Восточном Средиземноморье.

Наконец, важное, хотя и косвенное влияние оказал продолжающийся кризис в арабском мире, который на фоне ужасов, происходящих в Сирии и других арабских регионах, вряд ли заслуживает своего первоначального названия «арабская весна». Одним из его последствий для Восточного Средиземноморья стал вал нелегальной миграции, другим – продолжающаяся борьба за власть в Египте, крупнейшем и важнейшем из арабских государств. К этому следует добавить сокращение стратегического присутствия США в регионе на фоне активного стремления Китая, России и Ирана заполнить возникающий вакуум, что, в частности, повлекло за собой возникновение российских и иранских военно-политических позиций на сирийском побережье Средиземного моря.

В свою очередь, Израиль по собственным соображениям стал расширять дипломатическую деятельность на высшем уровне, осознав исключительную историческую возможность для прорыва в отношениях с ключевыми игроками на международной и региональной арене, включая Грецию, Кипр и ряд арабских стран, разделяющих израильские опасения по поводу важнейших региональных угроз.

Непосредственным же толчком к формированию стратегического партнерства между Иерусалимом, Афинами и Никосией стала цепь событий, случившихся летом 2013 г., в ходе которых президент Египта, представитель «Братьев-мусульман» Мухаммед Мурси был смещен, а его место занял генерал Абдель-Фаттах ас-Сиси. Стоит напомнить, что выступление армии против Мурси произошло на фоне масштабного народного движения протеста, которое вывело на улицы миллионы людей, несогласных с продолжением власти «Братьев-мусульман». Тем не менее вмешательство военных вызвало резко негативную реакцию ЕС и администрации Обамы. Последний и вовсе одобрял приход «Братьев-мусульман» к власти в Египте (и политическую позицию Эрдогана, представляющего по сути турецкий вариант того же движения), видя в них этакую «исламскую демократию», способную якобы стать ответом «Аль-Кайеде» и прочим радикальным исламским группировкам.

Напротив, в Греции, причем даже среди левых, ставших в свое время жертвами преследований со стороны военной хунты, а уж тем более на Кипре и в Израиле позиция Вашингтона и Брюсселя по отношению к ситуации в Египте была воспринята как легкомысленная и опасная поддержка политических сил, действующих в том же русле, что и Эрдоган. В Никосии и Афинах всерьез обеспокоились из-за того, что эти силы попытаются окончательно разрушить остатки существующего политического порядка в восточной части Средиземноморья. Разделяемое тремя странами несогласие с позицией ЕС и администрации Обамы стало важным катализатором их дальнейшего сближения.

Ну и, разумеется, дополнительным аспектом, способствовавшим укреплению отношений между странами в последние годы, стала возможность совместной эксплуатации газовых ресурсов в Восточном Средиземноморье, включая создание газопровода, соединяющего месторождения Израиля и Кипра с Грецией, а затем идущего в Италию. Или же позволяющего вырабатывать электроэнергию на Кипре, передавая ее затем по подводному кабелю в Европу. Наряду с соглашениями об экспорте израильского газа в Иорданию и Египет, поставки которого уже начались в декабре 2019 г., этот проект стал основой для масштабной перспективы энергетической интеграции по схеме «три плюс три» (Израиль, Греция, Кипр, Египет, Иордания, Италия) с возможным в будущем подключением стран Адриатического бассейна (Албании, Черногории, Хорватии). И кто знает, может, со временем даже Турции. Прямым стратегическим результатом описанного сближения стало то, что Израиль экономически закрепил и упрочил мирные договоры с наиболее важными соседями – Египтом и Иорданией, расширив набор инструментов, позволяющих поддерживать стабильность в обеих этих арабских странах.

Ясно, что подобная энергетическая интеграция способна помочь восстановлению экономики Греции и Кипра, она укрепляет и весь региональный лагерь, разделяющий озабоченность по поводу экспансионистской политики Турции и Ирана.

Но вдобавок ключевая роль Израиля как главного регионального энергетического поставщика успешно нейтрализует враждебные усилия со стороны лидеров палестинских арабов и некоторых других сил, направленные на международную изоляцию еврейского государства, избавляя израильское общество от страхов, способных привести к фундаментально ошибочным политическим решениям. Фактически не уступая и не отступая, Израиль добивается на этом пути признания в качестве страны, способствующей региональной стабильности.

Более того, Израиль на этом пути приобретает союзников (пусть и неформальных) внутри ЕС. Стоит напомнить, что в ЕС внешнеполитические решения принимаются единогласно, у каждого из входящих в ЕС государств есть по сути право вето по вопросам внешней политики. Таким образом, сближение с государствами из ЕС позволяет заблаговременно торпедировать антиизраильские заявления и шаги, регулярно продвигаемые во внутренних дискуссиях некоторыми странами ЕС.

И, наконец, еще одним важным аспектом подобной интеграции является углубление средиземноморской принадлежности еврейского государства в контексте исторического определения региона и самоопределения Израиля как национального государства, воссозданного на древней родине еврейского народа. Перевод этой связи на геополитический язык, признание Израиля с его национальной идентичностью неотъемлемой «частью ландшафта», а не чужеродным элементом, является национальным интересом Израиля.

Достижение же этой цели может быть осуществлено как в рамках инициированного в 2008 г. масштабного проекта «Союз во имя Средиземноморья», ставшего продолжением так называемого «Барселонского процесса» 1995 г., так и через последовательное расширение нынешнего тройственного израильско-эллинского союза.

 

Еще одна сторона треугольника?

Обсуждение перспектив газового экспорта подтолкнуло Израиль и его партнеров к диалогу с правительством Италии (к слову, и разработкой месторождения «Зохр» на египетском шельфе примерно в эти же годы занялась как раз итальянская энергетическая компания ENI). Так, Италия подключилась к изучению возможности транспортировки газа с Ближнего Востока на европейский рынок. Сотрудничество с одной из ведущих стран Европы облегчило Греции и Кипру продвижение проекта в кулуарах ЕС и укрепило позиции в противостоянии с Турцией. В свою очередь для Израиля углубление и развитие подобных связей с Италией, очевидно, является первостепенным интересом.

Хотя взаимоотношения между Израилем и Италией традиционно тесные и теплые, они не застрахованы от влияния набирающих в Европе силу антиизраильских настроений, лоббируемых главным образом левыми европейскими партиями. Вместе с тем пример успешного сотрудничества с греческим премьер-министром Ципрасом, представителем одной из наиболее радикальных левых партий, показал, насколько понимание общности политических и экономических интересов способно нивелировать идеологическую предвзятость.

В случае Италии, наряду со стратегической перспективой экономических и политических выгод, дополнительным фактором сближения стало осознание общих угроз, прежде всего возможного возобновления массовой миграции из Северной Африки. Наибольшую тревогу в Риме вызывает ситуация в Ливии, которая с 1911 г. до Второй мировой вой­ны была итальянской колонией. На протяжении долгих лет Италия была едва ли не лучшим другом Турции в Европе и, вероятно, главным лоббистом ее присоединения к ЕС. Однако поддержка Турцией «Братьев-мусульман» в вой­не за политический контроль над Ливией привела к разрыву прежних отношений, четко позиционировав Италию как часть регионального «лагеря стабильности».

Наряду с Грецией и Кипром, Италия также оказалась в числе тех, кто был готов приветствовать смену режима в Египте. Не случайно именно Рим стал первой западной столицей, которую посетил ас-Сиси в качестве президента в 2014 г. Еще большему сближению итало-египетских отношений (в котором, к слову, заинтересован и стремящийся к стабильности в регионе Израиль) способствовало открытие в начале 2016 г. месторождения «Зохр».

Отдельно следует отметить историю осложнения в отношениях между Римом и Каиром в 2016 г., вызванного обстоятельствами смерти итальянского студента Джулио Регени, занимавшегося социологическими исследованиями в Каире. Регени, судя по всему, был похищен и убит египетской полицией или службой безопасности. В начале 2016 г. его тело со следами пыток было найдено в пустыне. Многочисленные попытки итальянцев добиться внятных объяснений от египетского режима результатов не дали. Это серьезно подорвало отношения между двумя странами.

Но стратегические соображения, и в первую очередь необходимость сотрудничества в борьбе с террором и укрепления сил, выступающих против «Братьев-мусульман» в Ливии, а также интересы влиятельной компании ENI, привели со временем к определенному снижению напряженности. При этом египетский режим после продолжительных опровержений признал, что Регени находился под наблюдением Службы общей разведки, в том числе по абсурдному подозрению в том, что он шпионил на Израиль.

Ясно, что на стратегическом уровне обе стороны заинтересованы преодолеть последствия этой трагической истории. Вместе с тем в сложившихся обстоятельствах это вряд ли возможно, пока египетский режим практикует маниакальную подозрительность и замалчивание.

 

Преимущества многосторонних рамок

Иными словами, египетская политическая культура остро нуждается в коренных изменениях. В том числе в основательном пересмотре глубоко враждебного – даже через 40 лет после подписания Кэмп-Дэвидских соглашений – отношения к Израилю. Не исключено, что процесс такого рода может быть реализован лишь в более широких рамках, нежели двусторонние и порой весьма напряженные отношения между Израилем и Египтом. Может быть, хотя бы отчасти рассеять паранойю в Каире способна совместная принадлежность к структуре, продвигающей общие цели.

Более того, эффективный дискурс о важности искоренения фундаментальных недостатков египетской политической системы – от масштабных репрессий до проблематичного ведения вой­ны с террором на Синае – скорее возможен с позиции равных партнеров, верных общим интересам, а не в виде «диктата сверху», как пытались действовать ЕС и администрация Обамы. Такой диалог вполне может вестись в рамках многосторонних полуформальных встреч. А потому, наряду с прочими соображениями, вовлечение Египта в подобный процесс, имеющий первостепенное значение для безопасности и будущего Израиля, уже само по себе является весомой причиной для создания такого рода форума.

Не исключено, что в перспективе формат многостороннего диалога может повлиять и на улучшение отношений с другим израильским соседом – Иорданией – «почетным членом средиземноморского клуба», обладающим выходом к морю исключительно через израильский порт в Хайфе. При этом на фоне региональной иранской экспансии вовлечение Иордании в структуры ближневосточного «лагеря стабильности» приобретает особое значение.

К слову, подобная полуформальная система контактов в Западном Средиземноморье уже существует и ее удается поддерживать несмотря на острые и затяжные конфликты, вроде марокканско-алжирского конфликта в вопросе о Сахаре и даже продолжающейся гражданской вой­ны в Ливии. Иными словами, речь отнюдь не идет о клубе единомышленников. Официальное название этой структуры – Форум Западного Средиземноморья, однако в публикациях она больше известна как «Диалог 5+5».

Этот форум возник в Риме в 1990 г. как ответ пяти европейских стран (Испании, Франции, Италии, Мальты и Португалии) на создание годом раньше Союза арабов Магриба, объединившего Мавританию, Марокко, Алжир, Тунис и Ливию.

Встречи на высшем уровне лидеров «5+5» состоялись дважды, в 2003 (в Тунисе) и 2012 (в Валлетте) годах, однако регулярные контакты министров иностранных дел и рабочих групп продолжаются постоянно. В числе обсуждаемых вопросов: миграция, безопасность, транспорт, туризм, образование, экология, энергетика. Цель состоит в поиске процессов, способных привести к конкретным результатам. Осуществляются же намеченные форумом проекты регионального сотрудничества через оперативные возможности базирующегося в Барселоне секретариата «Союза во имя Средиземноморья».

Разумеется, создание схожей структуры в Восточном Средиземноморье несет в себе очевидные выгоды в сферах безопасности и экономики отнюдь не только в контексте узкой египетской проблемы. Фактически речь идет о естественном объединении всех тех трехсторонних процессов, которые были запущены Кипром и Грецией, с уже существующими двусторонними контактами между Израилем, Египтом и Иорданией, в том числе: газовым экспортом, поставками воды, использованием Хайфского порта Иорданией и другими менее афишируемыми шагами, направленными на сохранение региональной стабильности.

Ясно, что во многих случаях подключение к проектам дополнительных участников способно создать своего рода синергетический эффект, усиливающий их. В первую очередь это касается совместного продвижения проектов, прежде всего в сфере развития экономических и энергетических инфраструктур, через «Союз во имя Средиземноморья», оказывающий финансовую поддержку лишь в рамках тех тем, которые объединяют страны по обе стороны моря. Однако формирование подобной структуры открывает возможность также и для обращения в институты ЕС, способные инвестировать в транснациональные средиземноморские проекты.

Шансы такого развития событий увеличатся еще больше, если в рамки формируемой структуры удастся интегрировать Италию, а позже и государства Адриатического побережья, часть которых (например, Албания или Черногория), действуя в одиночку, сегодня вынуждены слишком долго «ожидать в приемных» брюссельских учреждений.

Вновь следует подчеркнуть, что речь идет о процессах региональной интеграции Израиля, не обусловленной опасными геополитическими уступками, к которым еврейское государство пытались вынудить еще совсем недавно, убеждая, что, мол, без них оно неизбежно будет изолировано. Реальность оказалась обратной: именно создание прочной долгосрочной основы для регионального сотрудничества на Ближнем Востоке способно обеспечить большие шансы на достижение компромисса, который наряду с взаимными уступками принесет выгоду всем сторонам.

Стоит также отметить, что форум «три плюс три» вовсе не обязан стремиться к политической и экономической изоляции Турции. По крайней мере до тех пор, пока тенденция нарастающей радикализации Анкары, все больше угрожающая стабильности региона, не вынудит к столь драматическим действиям.

Разумеется, предлагаемая структура будет иметь куда более четкий аспект партнерства (в отличие от «5+5», включавшего и Ливию в эпоху Каддафи), но это не значит, что дорога в него для Турции будет закрыта. Конечно, нынешняя политика Анкары не позволяет ей обрести свое место в подобных рамках, более того, надо полагать, сегодня это вполне соответствует и позиции самой Турции. Вместе с тем возможность ее интеграции должна оставаться открытой, пока существует надежда на политические перемены. Однако прежде Турции придется отказаться от нынешней активной поддержки исламских радикалов и показать, что она предпочитает интеграцию языку угроз и подрывной деятельности, используемых сегодня против Греции, Кипра, Израиля, египетского режима и даже Иордании.

 

Рекомендации

Интерес Израиля состоит в активном развитии трехстороннего союза с Грецией и Кипром во всех возможных направлениях, в том числе в сфере безопасности. Одновременно стоит углублять компоненты партнерства с Египтом и с Иорданией, как экономические, так и в сфере безопасности.

Ответственным за политическую стратегию Израиля в координации с коллегами из Греции и Кипра следует инициировать расширение нынешнего форума, основанное на осознании общих интересов – как с ближневосточными странами, так и с европейскими государствами.

Список общих интересов достаточно разнообразен: от стратегического противостояния угрозам, вызванным нынешней политикой Эрдогана, до взаимовыгодной эксплуатации средиземноморских углеводородных ресурсов. Все это придает огромное стратегическое значение установлению тесных связей, по возможности, закрепленных в регулярных, пусть и неформальных рамках.

Общие цели стоит определять не по принципу «против кого» (Анкары) создается эта структура, а с точки зрения открывающихся возможностей, создавая круг, в перспективе открытый и для Турции.

Подобный форум способен также до некоторой степени повлиять и на сдерживание усиливающегося российского влияния в регионе. При этом не исключено, что в Москве создание структуры, укрепляющей ее традиционных друзей-греков и помогающей Египту противостоять «Братьям-мусульманам» (признанным в России террористической организацией) может быть встречено даже с определенным пониманием. Вместе с тем следует учитывать, что экспорт газа в Европу вряд ли вызывает в России энтузиазм. В любом случае, по ходу развития форума важно поддерживать тесный контакт и с Москвой.

Важно поощрять правительство и Конгресс США к позитивной реакции и поддержке формирования средиземноморских рамок сотрудничества. Развивающаяся структура должна показать политическим и профессиональным эшелонам в Вашингтоне, что Средиземное море – это отнюдь не только морской маршрут для международного сообщения.

В целом для Израиля – как по политическим и стратегическим причинам, так и в свете концептуальных и культурных вопросов собственной идентичности и места в регионе – крайне важно как можно шире проявлять свою средиземноморскую принадлежность, укрепляя связи с соседями и формируя общую средиземноморскую идентичность в противовес панарабизму, радикальному исламу и антисемитским тенденциям, приобретающим в западном мире все больший размах.

 

Эран ЛЕРМАН

Перевод Александра Непомнящего

Автор – полковник запаса, вице-президент Иерусалимского института по изучению вопросов стратегии и безопасности