Напрасные слова

На что надеялись издатели первых еврейских газет в России, как полемика «Сиона» с украинским журналом «Основа» прозвучала на всю империю и почему издание «Русский еврей» редактировал убежденный антисемит Петр Рачковский – об этом и многом другом в интервью с выпускником магистерской программы по иудаике Национальной украинской Киево-Могилянской академии Романом Виленским.

 

– Роман, кого мы могли бы назвать родителями феномена русско-еврейской прессы, возникшего в середине XIX в.?

– Отцы этого явления – молодые еврейские просветители, овладевшие государственным языком и мечтавшие стать частью российского общества. А матерью была сама империя – точнее, правительство, стремившееся ассимилировать «подданных Моисеева вероисповедания» и «искоренить зло, от них исходящее». Первое поколение русско-еврейской интеллигенции видело себя посредником между общиной и властью, неким агентом влияния и в той, и в другой среде. Хотя, по меткому замечанию историка Джона Клира, речь шла о самозванцах, поскольку ни еврейский народ, ни государство российское их на это не уполномочивали. Маскилим верили, что в состоянии решить «еврейский вопрос» в России, но не были востребованы ни державой, которую считали своей, ни соплеменниками.

– Насколько они представляли свою потенциальную аудиторию?

– Крайне поверхностно. Подавляющее большинство евреев, живших в «черте оседлости», русского языка не знало, а вопрос гражданского равноправия волновал их лишь в контексте призыва в армию и налогового бремени.

Правда, первые русско-еврейские журналисты полагали, что читать их будут прежде всего неевреи, от которых и зависело решение пресловутого «еврейского вопроса». Характерная цитата из выдающегося историка Шимона Дубнова: «Журнал „День“ обращался не столько к еврейской, сколько к русской публике, в приятном заблуждении, что последняя читает „День“ и что она... придет в умиление и признает необходимость нашего равноправия».

Издатели еврейских газет всерьез рассчитывали, что их деятельность приведет к изменениям государственной политики и подточит традиционный великодержавный антисемитизм. Это было крайне наивно: российскому обществу подобные издания были глубоко безразличны, а русская читательская аудитория была еще меньше еврейской. Достаточно сказать, что первый том «Еврейской библиотеки» вышел тиражом 400 экземпляров, журнал «Восход» стартовал в 1881 г. с 950 экземплярами и достиг максимального тиража – 4397 экземпляров – в 1895-м, когда в России насчитывалось около 4 млн евреев.

– Появление первых русско-еврейских изданий именно в Одессе – закономерность?

– Безусловно. В этом городе в середине XIX в. до трети евреев имели светское образование, владели русским языком и разделяли либеральные взгляды. Одесса тогда была главным центром российского еврейства, нигде – даже в Петербурге – не было такого тесного соприкосновения еврейской интеллигенции и русской культуры.

– Говорят, сам Николай Иванович Пирогов – выдающийся хирург, занимавший должность попечителя Одесского учебного округа, – приложил руку к изданию первого в империи русско-еврейского журнала?

– Да, Пирогов еще в 1856 г. благосклонно принял идею публициста Осипа Рабиновича о еврейском периодическом издании, которое, по мнению учредителя, должно было быть выдержано «в консервативном и верноподданническом духе». В обращении к Пирогову Рабинович отмечал, что «издание будет преследовать истинную религиозность и нравственность, любовь к Отечеству и стремиться приохотить евреев к изучению отечественного языка и споспешествовать видам правительства».

Несмотря на столь благообразный посыл, Рабиновичу поначалу отказали, но влияние Пирогова принесло плоды, и в январе 1860 г. разрешение на создание первого русско-еврейского журнала под названием «Рассвет» было получено. Основной его целью стало «просвещение народа путем обличения отсталости еврейской массы и сближения его с окружающим населением». Свое кредо издатели изложили в программной статье: «„Рассвет“ не будет молчать ни о наших нуждах, ни о наших недостатках, потому что без раскрытия последних не может быть удовлетворено первое… еврейское общество достаточно мудро и зрело и далеко не так консервативно, как о нем принято думать, и будущее евреев в России ожидает самое светлое, а кто в этом сомневается, тот не видит признаков времени».

Редакция искала союзника в лице русской либеральной интеллигенции, но лозунги о мире и дружбе между еврейским и русским народами не приносили ожидаемого результата. При этом, несмотря на «верноподданнический дух», цензура часто пускала в ход ножницы, а Рабиновичу постоянно угрожали прикрыть «Рассвет». С другой стороны, многие евреи критиковали позицию редактора, якобы поливающего грязью честное имя местечкового еврея. Количество подписчиков падало с каждым номером, и журнал закрылся 19 мая 1861 г. , просуществовав всего год.

Тем не менее «Рассвет» стал знаковым явлением в истории российских евреев. Его печальный опыт доказал, что ключ к решению «еврейского вопроса» – вовсе не в выборе языка, а в политике властей в отношении евреев. Просчитались и чиновники, полагавшие, что подобный журнал ускорит полную ассимиляцию еврейского меньшинства. Отчасти эти ожидания оправдались, но в ответ на законные требования журнала об уравнивании евреев в правах цензоры вернулись к практике закручивания гаек.

К закрытию «Рассвета» приложил руку и новороссийский генерал-губернатор граф Строганов – любимец либеральной интеллигенции и, между прочим, сторонник еврейского равноправия. «Ну вот, какая-нибудь статья вашего журнала мне не понравится, потому что мне скучно или я в дурном расположении духа, ну вот просто у меня желудок плохо варит – и я немедленно закрою ваш журнал», – цитировал Рабинович графа.

– Тем не менее сразу после закрытия «Рассвета» эстафету подхватил «Сион» – и тоже в Одессе.

– Да, он почти копировал предшественника и старался еще меньше критиковать правительство, сглаживая все острые углы…

– И тут «еврейский вопрос» весьма неожиданным образом схлестнулся с вопросом украинским…

– Полемика «Сиона» с выходившим в Петербурге украинским журналом «Основа» прозвучала на всю империю. Издания эти занимали по отношению к национальной политике властей полярные позиции: «Сион» декларировал, что «дело евреев как российских подданных… является делом общероссийским», «Основа» же стояла на подчеркнуто украинофильских позициях. Редакция «Сиона» выступала за русскоязычное образование в еврейских учебных заведениях, «Основа» настаивала на украинском языке в национальных школах.

Все началось с обвинений «Основы» в адрес евреев. Мол, «еврейское племя до сих пор живет отдельно и не сделало ни одного шага к сближению с южно-русским населением, а, наоборот, нередко действует противно духу и пользе нашего народа». В «Сионе» усмотрели в этом проявление юдофобии и заявили, что «Основа» не только «не осуждает старой ненависти украинцев к евреям, но и считает, что евреи должны считаться недружественными большинству населения Украины». При этом в «Сионе» рассматривали украинцев как одну из частей русского народа и в «Основе» видели прямую угрозу общероссийским интересам.

Надо сказать, что авторами «Основы» в те годы были Пантелеймон Кулиш, Николай Костомаров, Тарас Шевченко, Марко Вовчок и многие другие. Все вышеперечисленные мэтры украинской литературы (творчество которых было не лишено антиеврейских стереотипов. – Ред.) консолидированно выступили на страницах журнала «Русский вестник» против антисемитской публикации российского журнала «Иллюстрация» в 1858 г. Причем их письмо-протест было опубликовано отдельно от аналогичного протеста русских писателей.

В статье «Передовые жиды» в сентябрьском номере «Основы» за 1861 г. Пантелеймон Кулиш обвинил еврейскую интеллигенцию в национальном эгоизме и в недостойной манере ведения полемики, напомнив об украинской реакции на публикацию в «Иллюстрации».

Для разрешения спора в качестве третьей стороны была призвана «большая» русская журналистика, что лишь углубило проблему. Основная масса российских газет и журналов высказались в поддержку «Сиона». Мотив их был прост: «Сион» настаивал на поддержке еврейским народом российской государственности, что соответствовало политике великорусских изданий за исключением «мелочи» – там, в отличие от «Сиона», не считали целесообразным уравнение в правах еврейского народа с русским.

Дискуссия эта нанесла ущерб всем сторонам, а «Сион» и «Основа» были закрыты почти одновременно, что представляется символичным.

– Символично и то, что оба журнала преследовали в общем-то одну цель – эмансипацию своих народов в рамках Российской империи…

– Да, и украинское, и еврейское издания были созданы национальной интеллигенцией. Редакции обоих журналов состояли из историков, журналистов, литераторов – людей, весьма далеких от образа жизни и образа мысли подавляющего большинства собственных народов. И так же, как традиционный еврей из подольского штетла вовсе не мечтал обрусеть, заговорив на «великом и могучем», так и украинский крестьянин не мыслил в национальных категориях, свойственных просвещенным авторам «Основы».

– Создается впечатление полной покорности русско-еврейских изданий имперскому мейнстриму, делавшей их игрушкой в руках властей…

– Это не так. Русский язык действительно укрепил позиции среди еврейской интеллигенции, но больше власти записать в свой актив было нечего. Интеллигенция эта не стала «ручной», напротив, получив образование и вес в обществе, принялась настойчиво требовать равных гражданских и политических прав для соплеменников. Собственно, неготовность власти даже обсуждать этот вопрос привела к цензурным преследованиям всей русско-еврейской периодики.

– Наследник «Рассвета» и «Сиона» – журнал «День» – был основан в 1869 г. и, кто бы мог подумать, снова в Одессе. Чем он отличался от предшественников?

– В программе не было пунктов о распространении русского языка и «перевоспитании» российских евреев. Цензура сразу взяла новое издание на карандаш; журнал пестрел объявлениями о том, что те или иные материалы не могут быть напечатаны «по независящим от нас причинам». Реакция «Дня» на одесский погром 1871 г. и обвинения властей в бездеятельности привели к тому, что более половины текстов в соответствующем номере были запрещены к публикации. Тем временем в самой редакции возникли фракции «радикалов», требовавших предания самому строгому суду вдохновителей и попустителей погрома, и «умеренных», боявшихся дразнить «административных гусей». В этих условиях 8 июня 1871 г. редактор Семен Оренштейн поместил объявление о прекращении выпуска журнала из-за преследований цензуры.

– После этого центр русско-еврейской периодики переместился в Санкт-Петербург?

– Да, это было время стремительной эмансипации российского еврейства. Число евреев в средних учебных заведениях возросло на 228%, больше стало и студентов-евреев. Что касается Петербурга, то здесь к 1881 г. проживало 17 тыс. иудеев, многие из них с высшим образованием. Вместе с тем идеи «сближения» и «слияния» еврейского народа с русским постепенно теряли своих сторонников. Так появился на горизонте и через 25 номеров – в 1873 г.  – исчез «Вестник русских евреев», где евреям в качестве маркера оставляли главным образом религию.

Лишь в 1879 г. в Петербурге одновременно начали выходить два русско-еврейских журнала – второй «Рассвет» и «Русский еврей». «Рассвет», чья редакция состояла из ассимилированной интеллигенции, идеологически был близок русским народникам. В отличие от всех предыдущих еврейских журналов, для него были приоритетными национально-религиозные ценности, возрождение иврита и поддержка эмиграции из Российской империи, в том числе в Палестину, – издание симпатизировало идеям «Ховевей Цион».

Создание журнала совпало с ростом антисемитских настроений в российском обществе и волной кровавых погромов в Елисаветграде, Киеве, Кишиневе, Ялте и Одессе. «Рассвет» нещадно критиковал власть если не за соучастие, то за пассивную поддержку погромщиков.

16 января 1882 г. министр внутренних дел граф Игнатьев принял д-ра Илью Оршанского, одного из редакторов «Рассвета», сообщив ему, что «западная граница для евреев открыта». Публикация этой беседы вызвала шок у большинства представителей русско-еврейской интеллигенции – с этого времени «Рассвет» стал главным глашатаем организованной эмиграции евреев из Российской империи. Два других петербургских русско-еврейских журнала – «Русский еврей» и «Восход» – категорически возражали против такого решения еврейского вопроса.

– Правда ли, что на должность редактора «Русского еврея» был приглашен Петр Рачковский – в будущем заведующий заграничной агентурой департамента полиции, один из организаторов еврейских погромов и инициатор создания «Протоколов сионских мудрецов»?

– Да, об этом упоминают многие источники. Рачковский – тогда простой судебный следователь – в юности был народовольцем, отличался либеральными взглядами и в течение четырех месяцев редактировал журнал «Русский еврей». В том же 1879 г. он был арестован за связь с революционерами и завербован охранкой. Примечательно предупреждение исполнительного комитета «Народной воли», опубликованное в газете с одноименным названием 20 августа 1879 г. : «Исполнительный комитет извещает, что Петр Иванович Рачковский – бывший судебный следователь в Пинеге… сотрудник газет „Новости“ и „Русский еврей“ – состоит на жалованьи в III отделении…»

Так или иначе, после ухода Рачковского журнал занял более независимую позицию, оставил идею «взаимного сближения евреев с русскими» и открыто поставил еврейский вопрос как проблему национальную.

– Дольше всех из независимых еврейских изданий – почти четверть века – просуществовал «Восход», основанный в 1881 г. В чем секрет подобного долголетия?

– Во многом в личности редактора Адольфа Ландау, который превратил журнал в центр еврейской политической, научной и литературной жизни. Шимон Дубнов, опубликовавший здесь свою серию статей «Письма о старом и новом еврействе», писал: «Никогда еще русские евреи не имели литературной трибуны, где с такой силой выражалось негодование против всевозможных проявлений юдофобии, против физических и нравственных погромов, как в публицистике „Восхода“ 80-х годов».

Высокий уровень журналистики, содержание и «внепартийность» «Восхода» обеспечили ему широкую аудиторию, состоявшую как из еврейских, так и российских читателей. Тиражи журнала вполне можно было сравнить с тиражами таких крупных либеральных изданий, как «Вестник Европы» и «Неделя».

– Так и хочется вспомнить пророчество редакции первого «Рассвета»: «…будущее евреев в России ожидает самое светлое, а кто в этом сомневается, тот не видит признаков времени».

– Предсказатели из них оказались никудышные. И дело не только в неверной оценке «признаков времени». Просто русскоязычная еврейская интеллигенция не была выразителем мнения сколь-нибудь значительной части еврейской общины. А русская либеральная интеллигенция в большинстве своем игнорировала попытки еврейской периодики заручиться поддержкой в деле борьбы за еврейское равноправие.

«Восход» был закрыт после революции 1905 г. , когда еврейские политические группы получили представительство в Государственной думе. Теперь российские евреи могли отстаивать свои права в высших государственных органах и потребность в так называемых «беспартийных» периодических изданиях отпала. Зато возникло множество газет и журналов всех идеологических направлений – от бундовских до сионистских. Впрочем, это уже другая история.

 

Беседовал Михаил ГОЛЬД