Противоядие от тирании

Использование политического языка служит для манипуляции политическими дебатами. Противники абортов, которые определяют себя как «сторонников жизни», семантически превращают тех, кто выступает в поддержку абортов, в «сторонников смерти». Сторонники абортов, определяющие себя как выступающих «за выбор», семантически превращают любую оппозицию в тех, кто «против выбора». Но кто же хочет быть «за смерть» или «против выбора»? Такова природа политики. Слова – это оружие: при умелом использовании они определяют поле битвы в нашем сознании.

Так что же означает, когда западные политики сегодня так много говорят о демократии, но так мало – о правах личности? Или то, что они проповедуют достоинства международных институтов, одновременно демонизируя национализм как ксенофобский и опасный? Это означает, что повсюду на Западе национальный суверенитет и естественные, неприкосновенные права находятся под прямой атакой.

Для европейских и американских политиков стало обычным делом делить мир на «демократические» и «авторитарные» государства, причем первые описываются как изначально хорошие, а вторые – как угрожающие существованию планеты. Конечно, после двух с лишним лет действия правил «маскировки», вакцинации и запрета путешествий, связанных с Covid-19, которые на Западе часто вводились односторонними исполнительными или административными мерами, а не волей законодательной власти или общественного референдума, трудно утверждать, что демократические страны свободны от авторитарных импульсов.

Когда президенты и премьер-министры добиваются принятия собственных законов и настаивают на их исполнении под предлогом «чрезвычайных полномочий», граждане не должны удивляться, если их лидеры обнаруживают бесконечное количество подобных «чрезвычайных ситуаций», требующих срочных действий. Если кто-то сомневается в этой истине, то ему достаточно взглянуть на непреклонное решение премьер-министра Канады Джастина Трюдо, который в начале этого года подавил мирные протесты против экспериментальных вакцин, организованные дальнобойщиками «Конвоя свободы», путем ареста их банковских счетов и насильственным заключением их под стражу без соблюдения надлежащей правовой процедуры или свободы слова канадцев. Объявленное Трюдо «чрезвычайное положение» превалировало над личными правами канадских граждан.

Верно и то, что демократия сама по себе не является гарантией благородного и справедливого общества. В хорошо функционирующей демократии, состоящей, скажем, из ста граждан, 51 могyт проголосовать за лишение собственности, свободы и даже жизни остальных 49. Если представитель меньшинства попадет в фактическое рабство к государству или будет приговорен им к смерти только потому, что так хочет большинство, он вряд ли будет петь дифирамбы демократии, в то время как на его шее будут затягивать петлю.

Принципы федерализма (когда юрисдикция суверенного правительства разделена между центральной властью и местными органами власти) и разделения властей (когда функции судебной, законодательной и исполнительной власти разделены между отдельными и независимыми ветвями власти) обеспечивают надежную защиту от концентрации слишком большой власти и злоупотребления ею. Однако самой надежной защитой от несправедливой государственной власти (демократической или нет) является традиционная приверженность Запада естественным правам, которые существуют независимо от конституционной власти и стоят выше нее. Если естественные права рассматриваются как священные, как это записано в Декларации независимости США, свобода слова не может подвергаться цензуре только потому, что правительство с ней не согласно. Если понимать частную собственность как неотъемлемое право человека, то Джастин Трюдо не сможет так легко получить доступ к частным банковским счетам, когда захочет объявить «чрезвычайную ситуацию». Однако, если естественные права человека рассматриваются просто как «подарки» от правительства, они быстро исчезают, когда правительство считает это нужным.

Все чаще индивидуальные права подвергаются нападкам как «эгоистичные» и противоречащие «общему благу». Если власть имущие убедят граждан в том, что личные права не существуют или не должны существовать, в дверь вскоре постучатся авторитарные правительства с различными проявлениями коммунизма или фашизма.

Верховенство закона не оправдывает тиранию только потому, что какое-то несправедливое решение было принято демократическим путем. Если голосующее меньшинство находится во власти прихотей большинства, то даже демократическое правительство кажется этому меньшинству крайне авторитарным. И когда на карту поставлена ваша жизнь, свобода или собственность, вы вполне можете предпочесть приговор доброжелательного диктатора требованиям мстительной, но «демократической» толпы.

Противоположностью тирании является не демократия, а свобода и индивидуальные права. Не удивительно ли, что западные лидеры восхваляют демократию, но так мало уважают личные свободы? Конечно, западная цивилизация должна чтить с таким трудом завоеванные свободу слова, свободу религии и свободу волеизъявления. Конечно же, прогресс человеческой свободы должен праздноваться как триумф разума и рациональности над феодальными системами власти и их властными формами контроля. Конечно, любое «свободное» общество отличается от авторитарных режимов непоколебимой защитой нерушимых прав человека, которые применяются независимо от юридического права. Но о свободе, вольности и индивидуальных правах нынче говорят редко. Вместо этого политические лидеры восхваляют «достоинства» демократии и ничего больше. Словно лингвистическая хитрость лишила западных граждан их самого ценного наследия.

Использовав подобное риторическое вуду, с тем чтобы заменить «свободу личности» расплывчатыми представлениями о «демократии», политические лидеры Запада прибегли к аналогичному колдовству, для того чтобы заменить национальный суверенитет международными формами правления. Что есть Европейский Союз, Организация Объединенных Наций и Всемирная организация здравоохранения, как не институциональные структуры для ослабления индивидуального избирательного права граждан страны путем передачи некогда суверенных национальных полномочий негражданам?

Не странно ли, что западные лидеры превозносят превосходство демократии над авторитаризмом, одновременно уменьшая власть своих избирателей и укрепляя авторитет иностранных институтов? Разве «демократические» страны не должны сами решать свою судьбу? Если нет, если они вынуждены подчиняться авторитету ЕС, ООН или ВОЗ, могут ли отдельные страны по-прежнему претендовать на право утверждать, что в них имеется демократическое управление?

В наши дни «национализм» превратился в ругательное слово, как будто всё, что делается в интересах конкретной нации, само по себе подозрительно. Граждане, которые выражают патриотическую гордость за свою культуру и национальную историю, часто отвергаются как узколобые или откровенно фанатичные. Участников политическиx движений, выступающиx за национальное самоопределение (такиx, как приверженцы программы MAGA президента Трампа в США и сторонники Брекзита в Великобритании), весьма часто называют «фашистами» или «неонацистами». Даже когда они побеждают на демократических выборах или одерживают победу на демократических референдумах, их именуют «угрозой демократии».

Но почему более крупные, более всеобъемлющие международные формы правления должны рассматриваться как более добродетельные и менее коррумпированные, чем национальные формы? Когда Римская республика превратилась в Римскую империю, стали ли международные институты по своей природе более надежными? Когда Священная Римская империя объединила большую часть Европы, стали ли ее императоры менее авторитарными? Если бы нацистской партии Гитлера удалось в свое время завоевать всю Европу, заслужил бы его «Европейский союз» больше легитимности, чем национальные правительства Польши, Бельгии или Франции?

Хвалить международные институты без учета их формы по отношению к национальным правительствам так же абсурдно, как хвалить демократию без учета личных свобод и индивидуальных прав. Конечно, легче контролировать действия местного политика, чем привлекать к ответственности далекого чиновника в Вашингтоне, Нью-Йорке, Брюсселе или Женеве. Тем не менее международные органы сегодня пользуются большим уважением, в то время как к национальным зачастую относятся с пренебрежением. Как будто национальный суверенитет был уничтожен из-за того, что голосам демократических стран нельзя доверять, когда на кону стоят международные интересы. Когда западные лидеры копируют язык Всемирного экономического форума, не похоже, что они руководствуются «маршевыми приказами», полученными от своих избирателей. Опора на неизбираемые, непрозрачные и неподотчетные организации кажется довольно странным способом борьбы с авторитаризмом.

Если населению национальных государств отказывают в самоопределении, а личные свободы рассматривают как привилегии, а не как права, значит, тирания весьма недалека от того, чтобы закрепиться. Скрывая эту реальность за лингвистическими манипуляциями, мы не меняем ее убедительной правды. Подобная маскировка лишь отодвигает эти политические баталии на более поздний день, делая их более болезненными.

 

Дж. Б. ШУРК