«…всё как гражданам и ничего как нации»

Способна ли родина свободы, равенства и братства обеспечить все эти блага своим еврейским гражданам? Как случилось, что в современной европейской демократии возникла проблема антисемитизма? Эти вопросы внезапно стали фокусом общественного внимания во Франции.

 

О чем спор?

На страницах еврейской прессы во Франции разгорелась дискуссия о будущем еврейской общины в стране. Поводом послужили две статьи, написанные еврейскими деятелями с противоположными мировоззрениями: с одной стороны выступил Ариэль Кандель, экс-директор французского отдела Еврейского агентства, а ныне глава инициативы «Калита» (проект для облегчения интеграции французских репатриантов в израильское общество), с другой – Хаим Корсиа, главный раввин Франции.

В феврале Кандель опубликовал в еврейской газете La Tribune Juive статью под названием «Обессилевшая Франция». Он в довольно мрачных тонах описал не только положение евреев во Франции, но и общую неприглядную реальность французского общества. Франция ослабела и бессильна, считает Кандель. Бессильна в борьбе не только с ковидом, но и с радикальным исламизмом и антисемитизмом. Несмотря на непоколебимую верность евреев французской земле со времен Наполеона, Франция отнюдь не была для них матерью, скорее мачехой: достаточно вспомнить дело Дрейфуса и коллаборационистское правительство Виши во время нацистской оккупации.

В результате, считает Кандель, сегодня евреи живут во Франции по практическим причинам, искренне любят французскую культуру, но поддерживают эту страну, в основном когда национальная сборная играет в футбол. По мнению общественного деятеля, около 43% французских евреев – то есть примерно 200 тыс. человек – хотели бы репатриироваться в Израиль (сам автор статьи сделал это еще 30 лет назад). Иными словами, большинство тех евреев Франции, для которых важна общинная жизнь, хотели бы жить в другой стране. По мнению Канделя, репатриация действительно стала бы для них выходом, a израильское правительство должно прилагать больше усилий для облегчения интеграции французских евреев.

На пессимистичную статью отреагировал Хаим Корсиа, который является не только главным раввином Франции, но и обладателем нескольких ученых степеней, в том числе и по современной истории. Его ответ был выдержан в восторженно-обиженном тоне: он категорически не согласился с выводом Канделя относительно отсутствия будущего для евреев во Франции. Раввин упомянул многочисленных евреев, погибших за республику в двух мировых вой­нах, подчеркнув, что они были беззаветно преданы родине и воевали за нее именно как французы, а не евреи. Корсиа завершил статью утверждением о единстве всех французов перед лицом любых опасностей. Он даже заявил от имени всей еврейской общины, что она уверена в своем будущем в лоне французской нации.

На первый взгляд эта дискуссия может показаться бурей в стакане воды: в конце концов, и Франция, и Израиль свободные страны, каждый может жить там, где ему нравится. Конечно, выбор сопряжен с определенными трудностями, но то же относится к любому выбору в жизни. К тому же позиции сторон предсказуемы и понятны: разумеется, главный раввин как представитель французского государства будет поддерживать официальную точку зрения, а израильтянин и работник «Сохнута», соответственно, ратовать за репатриацию в Израиль.

Позже в спор включились некоторые видные еврейские интеллектуалы Франции, такие как Мишель Гурфинкель; они дали отповедь главному раввину. Впрочем, важны не конкретные имена, а то, что дискуссия отражает реальные настроения французских евреев – тех, для кого важны иудаизм и еврейская идентичность.

 

Прошлое не забывается

Раввин Корсиа ориентируется на идеал французских раввинов эпохи Второй мировой вой­ны, таких как Цадок Кан и Яков Каплан. Последнему была посвящена докторская диссертация Корсиа. Яков Каплан активно участвовал в Сопротивлении, делал все возможное, чтобы помогать соплеменникам во время нацистской оккупации. После вой­ны он занимался восстановлением еврейской общины, а также способствовал интеграции в метрополии сефардских евреев из Северной Африки, которые впоследствии стали большинством.

Неудивительно, что раввин Каплан стал для Корсиа идеалом. Он, как и Цадок Кан, был представителем западной ортодоксии, сейчас уже не существующей. То были ортодоксальные раввины, скрупулезно выполнявшие заповеди, однако всесторонне образованные и с университетскими дипломами. Во многих отношениях французы до мозга костей, они были глубоко связаны с государственным истеблишментом (что, однако, не помешало Каплану вступиться за Израиль после антисемитского заявления генерала де Голля по окончании Шестидневной вой­ны).

Однако всё гораздо проще и сложнее одновременно. Следуeт учесть, что главный раввин Франции – бюрократическая должность. Tакой деятель действует прежде всего в контексте отношений с государством. Поэтому высказывания Хаима Корсиа следует рассматривать на фоне общих событий во Франции, а не только как межъеврейские разборки.

После осенних терактов французское правительство приняло к рассмотрению законопроект против сепаратизма, который предусматривает ограничение автономии религиозных учреждений и усиление государственного контроля за религиозными учебными заведениями. Это означает, что частным школам, которые во Франции и так не в фаворе, теперь придется еще сложнее. И хотя закон предназначен для борьбы с исламистами, теоретически государство, если захочет, сможет вмешиваться и в дела еврейских школ.

Корсиа в своей статье никак не опроверг факты антисемитизма и других проблем, о которых говорил Ариэль Кандель. В истории Франции ХХ в. была и волна антисемитских настроений 1930-х, и правительство Виши. Де Голль принял решение свернуть сотрудничество с Израилем уже в 1958 г., задолго до Шестидневной вой­ны, надеясь заручиться поддержкой арабского мира. Министром иностранных дел Франции с 1958 до 1968 г. был Морис Кув де Мюрвиль – личность крайне неоднозначная. В свое время высокопоставленный чиновник правительства Виши, после вой­ны он отвечал за «уменьшение еврейского влияния» в экономике. Де Мюрвиль ненавидел Израиль, что, конечно, влияло на французскую внешнюю политику. Наивно требовать от евреев Франции, чтобы они забыли всё это и помнили только об идеальных раввинах, действовавших совсем в другую эпоху.

То, что отношение Франции к еврейским гражданам исторически было, мягко говоря, изменчивым, только усиливает их тенденцию к солидарности с Израилем. Последняя усугубляется тем, что у большинства евреев Франции, в отличие от евреев США и англосаксонских стран, есть родственники в Израиле. В этом нынешние французские евреи похожи на российских – и совсем не похожи на французских евреев до Холокоста, в основном бедных иммигрантов из России и Польши, в большинстве своем далеких от иудаизма и сионизма и лишь мечтавших стать нормальными французами. Вот только Франция не дала им этой возможности.

Другая причина несостоятельности доводов Корсиа заключается в том, что за последние полвека во Франции всё изменилось: и евреи, и арабы, и общество в целом. Сегодняшние евреи республики – в основном сефарды из стран Северной Африки с четко выраженным еврейским самосознанием и общинной жизнью. Ашкеназы и евреи из Алжира в большинстве своем менее традиционные по сравнению с выходцами из Туниса и Марокко. Абсолютное большинство более-менее традиционных евреев считает себя именно французскими евреями, а не французами иудейского вероисповедания.

Изменилось и французское общество. Многочисленные социологи, такие как Кристоф Гийи и Жером Фурке, констатируют его фрагментацию на «архипелаги». Единого общества с первоклассным бесплатным образованием и непрерывным экономическим расцветом, как во времена де Голля, больше нет. Есть различные группы коренного населения и иммигрантов (в основном мусульманских), которые живут в разных системах ценностей и редко контактируют друг с другом. К этому добавляется ослабление среднего класса: сегодня жизнь в более-менее благополучном районе Парижа недоступна средней французской семье. Элиты обитают в своем мире, который никак не соприкасается с миром обычных граждан. В последний год кризис и общее недовольство ситуацией усугубились: в соцсетях резко критикуют неэффективность действий правительства Макрона во время пандемии.

 

Много «но»

Нaверное, несправедливо описывать Францию как антисемитскую страну. Даже во время правительства Виши две трети евреев страны всё же спаслись благодаря подвигу героев Сопротивления и просто граждан с совестью. Нынешнее правительство делает определенные шаги в борьбe с антисемитизмом. Однако и здесь есть «но».

Самый грубый и опасный антисемитизм исходит от исламских фундаменталистов, которые влияют на арабскую молодежь из неблагополучных районов. Сейчас власти делают всё, что могут, для предотвращения как антисемитских выходок, так и вообще терроризма и преступности, да и множество людей арабо-мусульманского происхождения настроены против экстремистов. Однако правительство спохватилось слишком поздно, после многих лет потакания исламизму. Руководители страны мечтают об офранцуженных имамах и муфтиях, но загвоздка в том, что это невозможно: казенные имамы не оказывают неформального влияния на арабскую молодежь, в точности так же как казенные раввины вроде Корсиа не имеют духовного воздействия на евреев Франции.

Непроста даже ситуация с самим словом «еврей». До приезда сефардов, у которых не было комплекса ассимилированных евреев, само слово «еврей» (juif) в приличном обществе старались не употреблять, как в России слово «жид». Ему предпочитали подчеркнуто уважительное «исраэлит» (israélite). До сих пор эти два слова выражают противоположные тенденции среди евреев: ассимиляцию и четко выраженные традиционализм и сионизм.

Дискриминации евреев при приеме на работу во Франции не было и 100 лет назад, нет и сейчас. Однако в стране силен принцип Французской революции «Евреям – всё как частным гражданам и ничего как нации». Очень трудно объяснить обычным французам, что еврейство – это одновременно и этническая идентичность, и религия. Это, в свою очередь, объясняет неприязнь к Израилю большинства французских СМИ. Классический пример – двой­ные стандарты: для большинства СМИ само собой разумеется, что все французские армяне безоговорочно поддерживают Армению, однако евреи почему-то вечно должны оправдываться за свою поддержку в отношении Израиля. Еврейские интеллектуалы, такие как Ален Финкелькраут, еще и обязательно добавляют, что «конечно, политика правого правительства Нетаньяху неприемлема». Если уж на то пошло, Французская Республика должна относиться к евреям как к представителям всех остальных национальностей и только тогда требовать безоговорочной любви.

Франция такая, какая есть, и, как любую страну, ее невозможно изменить по чьему-то желанию или указанию. В нынешней ситуации у евреев Франции вряд ли предвидится обозримое светлое будущее. Такой точки зрения придерживаются все, кто хорошо знает Францию со стороны и изнутри. Так считает и директор иерусалимского Института стратегии еврейского народа раввин Дов Маймон. Он совершил алию из Парижа в Иерусалим в 1980 г. Доктор исторических наук, инженер с дипломом Техниона, владеющий многими языками, он участвует в различных государственных комиссиях. Одна из них как раз занимается разработкой планов по облегчению абсорбции французских репатриантов в Израиле. Высока вероятность, что этот вопрос в следующие годы окажется важен для тысяч нынешних французов. Впрочем, его решали и прошлые поколения французских граждан еврейского происхождения, и многие из них дали ответ не в пользу республики. Не зря два недавних главных раввина Франции – Рене-Самюэль Сира (1981–1988) и Жозеф Ситрюк (1988–2008) – в итоге сменили Францию на Израиль.

 

Александр ГРИНБЕРГ (jewishmagazine.ru)