Березовский от фармацевтики

В Москве по прилете из Израиля с лечения арестован глава компании «Биотек» Борис Шпигель, бывший президент Конгресса еврейских религиозных общин и организаций России, Всемирного конгресса русскоязычного еврейства, председатель президиума движения «Мир без нацизма» и тесть певца Николая Баскова. Следствие считает, что Шпигель дал пензенскому губернатору Белозерцеву 30 млн руб. наличными и дорогими часами в качестве взятки за предоставление его компании преференций в заключении госконтрактов в области. Губернатор тоже арестован и отправлен в отставку. Сам Шпигель утверждает, что его арестовали, чтобы заставить отдать бизнес, пользуясь тем, что у него очень плохое здоровье. Еще девять месяцев назад люди из ФСБ якобы вынуждали его отдать контрольный пакет компании в обмен на «крышу», угрожая тюрьмой.

 

В позапрошлом году Белозерцев прославился эпичной речью о том, что массовая драка между русскими и цыганами была результатом происков Америки, дестабилизирующих ситуацию в селе Чемодановка. «Огромные деньги загоняют на подготовку людей», – вещал губернатор. Деньги были огромные. Но загонял их не Запад, а, если верить следствию, Шпигель. И не на дестабилизацию ситуации, а самому губернатору. Губернатора, избранного аж 78% голосов, взяли, и, что характерно: никто из якобы голосовавших за него на улицу не вышел, потому что есть такая особенность у «нарисованных» избирателей – они на улицу не выходят.

Дело, впрочем, не в Белозерцеве, а в Шпигеле, потому что это величины несравнимые. Белозерцев – рядовой представитель «расстрельной» ныне профессии, а Шпигель – Березовский от фармацевтики. По повадкам, по масштабу – это последний динозавр 1990-х, замечательно, впрочем, встроившийся в систему; решала с огромными связями и еще большими понтами, коллекционер, владелец огромной библиотеки, человек, который после громкой битвы с Teva якобы мог похвастаться: «А вот кому решить дело в Верховном суде?».

В начале 2000-х Шпигель гремел. Когда российский фармрынок был еще в диком состоянии, не было, пожалуй, фармкомпании влиятельнее, чем «Биотек». Заводы его – советское барахло, но ноу-хау Шпигеля была дистрибуция, а точнее – посредничество. Именно при его посредничестве выходили на рынок зарубежные препараты. А если не посредничал – могли и не выйти.

В 1990-е гг. бизнесмены вывозили за советские рубли алюминий и медь, продавали их на Западе по тысячекратной цене и на эти проценты жили. А вывозить они имели право потому, что им дали статус «спецэскпортер». Шпигель выполнял ту же роль, только в импорте лекарств. Он был «специмпортер». Если западный фармгигант хотел выйти на российский рынок, ему было проще всего прибегнуть к помощи Шпигеля.

Подробности этого сотрудничества стали предметом расследования Американской комиссии по ценным бумагам (SEC). В 2016 г. SEC влепила Teva 520 млн долл. штрафа за коррупцию. В числе прочего Teva приписывали взаимодействие c неким неназванным высокопоставленным россиянином, который с 2003 по март 2013 г. был сенатором и зампредом комитета Совета Федерации. Этот сенатор помог Teva включить ее «Копаксон» (препарат от рассеянного склероза) в госпрограмму «7 нозологий» и получить уверения в том, что конкуренты «Копаксона» не будут зарегистрированы Минздравом, а в обмен получил статус дистрибьютора и скидки. Сенатором с 2003 по 2013 г. был Шпигель. В 2012-м SEC начала аналогичное расследование по Eli Lilly.

Однако в 2010-х российский фармрынок стал меняться. На нем появились реальные производители: Харитонин, Репик, Винокуров – технократы с могучей административной поддержкой, которые модернизировали производство и запускали импортозамещающие препараты. В протекции Шпигеля они не нуждались. Наоборот: под их напором был взят курс на импортозамещение, государство запретило покупать у иностранцев лекарства, если на конкурс были представлены два отечественных аналога. О том, что эти аналоги могут быть плохо сделаны, государство предпочитало не думать и строго с производителей не спрашивать.

Появились в России и настоящие дистрибьюторы, то есть те, кто занят чисто логистическим бизнесом по доставке товара максимально комфортным способом по максимально низкой цене. «Дистрибьютор» в этой новой системе означало именно это, а не «человек, знающий всех в правительстве».

Это стало суперконкурентным бизнесом. «Маржа дистрибьютора сейчас 3%, – говорит мне один из участников рынка, – люди за копейку удавятся». Надобность в «эксклюзивных контрактах» отпала. «Зачем нам эксклюзивный контракт с дистрибьютором? – объяснял мне один из производителей. – Пусть все соревнуются. С моей точки зрения, каждый раз, когда есть эксклюзивный контракт, это плохо пахнет и вызывает вопросы».

Шпигель на этом фоне смотрелся бледно. Правящая верхушка по-прежнему консультировалась с ним по вопросам фармацевтики (он, в частности, выступал лоббистом по вопросу о маркировке лекарств, которая чуть не привела фармрынок к коллапсу), но в 2019-м среди дистрибьюторов «Биотек» занимал 12-е место с жалкими 2,2%. А производство и вовсе никогда не было его сильной стороной. Да и зачем? Представьте, что вы обеспечиваете кому-нибудь победу в тендере на лекарства от диабета, а в обмен он переводит деньги на счет вашей кипрской фирмы. На фиг вам какое-то производство?

Словом, Шпигель на фоне новой поросли был ископаемым динозавром. Он создал в России спрос на современные лекарственные препараты, но теперь этот спрос удовлетворяли другие и по-другому. Шпигелю оставалась разве что его огромная библиотека, коллекция, да разные мелочи вроде Пензенской области, где его позиции были традиционно сильны.

Но тут случился ковид, и за ним – кратковременный взрыв безумных государственных монополий. Помните, как в прошлом году в России было запрещено делать ковидные тесты? Принимали только те, которые делал государственный новосибирский «Вектор», он же массово эти тесты делать не мог. Появились предложения и о введении монополии на маски. Разумеется, попытка ввести госмонополию на тесты и маски не могла оказаться успешной, и первыми, кто ее разрушил, были медицинские лоббисты.

Ковид и Шпигель были словно созданы друг для друга. Шпигель снова взорлил. Московские власти плюнули на монополию, закупив сотни тысяч нидерландских тестов. Потом оказалось, что тесты не нидерландские, а китайские, что их надежность ничтожна, что в Европе от них отказываются и что отпускная их цена в Китае – 400 руб., а «Биотек» продает эти тесты за 2000. Потом были другие медицинские поставки и дистрибуция российских фуфломицинов; оборот компании за счет госзаказов вырос на 102%.

А потом, когда прошел год, те самые государственники, которые не смогли удержать монополию на маски, противочумные костюмы и тесты, стали ходить в Кремль и говорить: «Давайте разберемся с „масочниками“. Вон они как нажились за бюджетные деньги на людском горе».

Шпигеля приняли в ночь на 21 марта прямо в аэропорту. Потом арестовали его жену. Потом – его директора Антона Колоскова. Даже при одном взгляде на опухшего, невероятно толстого Шпигеля видно, что он – человек очень больной. Дважды переносил клиническую смерть. В кабинете следователя Шпигель потерял сознаниe, выносили его на носилках. Шпигель был настроен очень пессимистично, так и заявил: «Я не жилец».

Эти сокрушительные аресты, очевидно, для того, чтобы во всем признался. Производства у Шпигеля нет, чтобы его отнять. Дистрибуцию поделить нельзя: логистика такая штука, что уходит между пальцев. Можно только отобрать сферы влияния да ободрать как липку: наличных у Шпигеля много… Помните анекдот про ненастоящие елочные игрушки, которые завезли в магазин? «Выглядят, как настоящие, а радости никакой». Вот так же выглядит ненастоящая борьба с коррупцией.

Я полагаю, что Шпигеля арестовали потому, что госструктуры и их кураторы, не сумевшие удержать монополию на ковид, не простили частным операторам, что те прорвали плотину, и теперь прибежали в СК и МВД с бумажками о том, как те продавали дерьмовые китайские тесты по пятикратной цене и «авифавир»-«арепливир» по завышенным ценам. Вот, говорят народу, кто, оказывается, виноват в эпидемии! Шпигель! Вас это радует? Меня – нет.

 

Юлия ЛАТЫНИНА