«Речь идет не о мусульманах или исламе, а об исламизме и темной стороне иммиграции»

Профессор Шрётер является руководителем Франкфуртского исследовательского центра «Глобальный ислам», директором Центра гендерных исследований им. Корнелии Гёте при Франкфуртском университете и членом правления Германского института востоковедения. Недавно в издательстве Gütersloher Verlagshaus вышла ее новая книга «Политический ислам. Стресс-тест для Германии». Сюзанне Шрётер входит в число инициаторов создания сети «Свобода науки».

 

– Профессор Шрётер, почему, по вашему мнению, необходима сеть для поддержки коллег, которые оказались под давлением из-за своих научных тезисов?

– В настоящее время мы сталкиваемся с тем, что академическая свобода все больше подвергается давлению со стороны политики. Корни этого лежат в так называемой постколониальной теории, которая изначально возникла из опыта колониального угнетения, но сейчас превратилась в идеологию. Ключевое слово здесь – «структурный». Согласно этой идее, Запад – структурно расистский, особенно все белые мужчины. В университетах сейчас речь идет о том, чтобы заставить людей из групп предполагаемых преступников замолчать и, при необходимости, изгнать их с их позиций, а также о том, чтобы утвердить единственно возможный взгляд на мир. Например, критика исламизма, проблем незападных обществ или представление о том, что существуют только мужчины и женщины, считаются оскорбительными. Последнее, как полагают многие, оскорбляет транссексуалов. В Кельнском университете Научно-исследовательский центр межкультурных исследований охарактеризовал фразу «Головной платок – признак угнетения» как недопустимое утверждение. Если мы хотим предотвратить такие условия, которые нынче преобладают в университетах США, Англии, Канады или Австралии, ученые в Германии должны объединиться, чтобы защитить свободу науки.

– Вам лично приходилось сталкиваться с тем, что на вас оказывали давление в университете из-за ваших заявлений?

– Впервые я лично испыталa это в 2016 г., когда в канун Нового года, в связи с тогдашними сексуальными посягательствами в Кельне, я указалa на то, что преступники были выходцами из обществ с патриархальной культурой. Тогда среди коллег пошли слухи, что я расист. Эти обвинения усилились после статьи, которую я написалa после убийства беженцем девушки из Майнца. В ней я указывала на существование женоненавистнических норм в обществах, из которых приезжают многие беженцы, а также на то, что активисты в этих странах уже давно борются с этими нормами. Однако с серьезными неприятностями я столкнулась только тогда, когда пригласилa президента Германского полицейского профсоюза Райнера Вендта принять участие в моем курсе лекций в 2018 г. Тогда ученые и студенты начали собирать подписи под петицией против меня.

– Вслед за этим анонимная группа студентов потребовала в социальных сетях вашего увольнения. Тогда руководство университета и студенческое самоуправление проявили солидарность с вами. То есть речь не шла об экзистенциальной угрозе?

– Я имею чиновничий статус и поэтому не очень подвержена экзистенциальным угрозам. Но для молодых ученых и тех, у кого еще нет постоянной должности, это выглядит по-другому. До тех пор пока у вас нет постоянной профессорской должности, вы имеете, как правило, только контракты на срок от одного до четырех лет. Тот, кто не готов шагать в ногу с постколониальным мейнстримом, не получит приглашения на собеседование, или его контракт не будет продлен. Вольнодумцы также рискуют получить отказ в защите диссертаций, публикации их работ или утверждении тематики их исследований.

– Вы занимаетесь исследованием ислама, это неоднозначная в общественно-политическом плане тема. Является ли это той областью, где исследователь быстро натыкается на границы того, что может быть сказано публично?

– Обвинение в «исламофобии» или «антимусульманском расизме» звучит очень быстро. Во всем мире эти термины также охотно используются представителями Ирана, Всемирной исламской лиги или г-ном Эрдоганом. Критика исламизма или политики исламистских правительств должна быть представлена как расистская или патологическая. Существует «Доклад о европейской исламофобии», авторы которого близки к Эрдогану. В этом докладе, который, кстати, финансировал ЕС, таких либеральных мусульман, как Муханад Корхиде или критики Эрдогана, ставят на одну доску с правыми радикалами и осуждают как исламофобов.

– Любому, кто критикует ислам, быстро навешивают ярлык «исламофоба» или помещают в один лагерь с правыми экстремистами. Как вы думаете, почему? Ведь, в конце концов, мы нередко сталкиваемся с эксцессами радикального ислама от 11 сентября до террористических актов, как в Париже или на берлинском рождественском рынке.

– Бросается в глаза, что при подходе к правому экстремизму и исламистскому террору применяются двойные стандарты. В случае правого террора называется идеология; в случае исламистского террора утверждается, что он не имеет никакого отношения к исламу. Как бы часто исполнители терактов ни кричали «Аллах акбар!» и ни ставили свои поступки в контекст ислама, вина лежит на обществе. Причина – в упомянутой выше левой теории, в которой мусульмане рассматриваются как жертвы Запада. А жертвы должны быть оправданы, даже если они совершают резню.

– Какие общественные силы стоят за подобным сужением дискурса? Это мусульмане, желающие помешать дебатам об их религии, или левые силы, которые не хотят признавать проблемные стороны мультирелигиозного общества?

– Это и те и другие. Как во Франции, так и в Германии мы можем наблюдать альянсы между исламистскими силами и левыми. Хотя эти две группы на самом деле представляют разные ценности, они сформировали альянс, потому что считают, что у них есть общий враг в лице «Запада».

– Недавно вы критиковали церкви в Германии, которые, по вашему мнению, слишком некритичны в поисках диалога с консервативными исламскими объединениями и недостаточно взаимодействуют с либеральными мусульманами. Епископы тоже беспокоятся о том, что их выставят в неприглядном свете?

– Я не знаю, что беспокоит епископов, но если бы они внимательно взглянули на то, как в настоящее время обращаются с христианами и представителями других религий в странах с преобладающим мусульманским населением, я думаю, им следовало бы задуматься. Христиане являются самым угнетенным меньшинством в мире, во многих регионах мира они почти полностью уничтожены. Ответственность за это несут исламисты. Сотрудничествo с их представителями в Германии вообще-то должно быть под запретом.

– Часто приводится контраргумент, что критика ислама играeт на руку правым, особенно AfD. Вас это не убеждает?

– Это чушь. Во-первых, критика религии прочно укоренилась в нашей культуре как наследие Просвещения и первоначально исходит от политических левых. Во-вторых, те, кто дискредитирует критику ислама как проявление «правой идеологии», обычно не возражают против критики Католической церкви. Это не более чем политически мотивированные двойные стандарты. В-третьих, часто речь идет не о критике ислама вообще, а о критике политического ислама. Это тоталитарная и антидемократическая разновидность ислама и, следовательно, в конечном итоге радикальное правое движение.

– Какой совет вы бы дали исследователям, политикам, журналистам, которые высказываются на тему ислама? Должны ли они в условиях нынешнего общественного климата проявлять сдержанность или, несмотря на нападки, не давать себе запугать?

– После недавних нападений в Дрездене, Париже, Ницце и Вене ситуация начала меняться. Даже из рядов СДПГ и «зеленых» раздаются отдельные критические голоса. Эммануэль Макрон и Себастьян Курц хотят обсудить этот вопрос на уровне ЕС, и оба не отделяют исламистский террор от исламистской идеологии и среды, пропагандирующей насилие. Надеюсь, что это не просто парадные заявления. Речь идет не о мусульманах или исламе, а об исламизме и темной стороне иммиграции. Многие мусульмане смотрят на это так же и желают, чтобы табуирование этой темы наконец прекратилось. Нередко они страдают от исламистского насилия даже больше, чем немусульмане.

 

Беседовал Оливер ГИРЕНС