«Четкий сигнал» без «добавленной стоимости»

На волне активизма, возникшего в Германии после трагедии в Галле, политики продолжают попытки изобразить борьбу с антисемитизмом, выдвигая все новые предложения. В частности, министр юстиции Кристина Ламбрехт, выступая в Бундес­таге 28 ноября, заявила о подготовке закона, согласно которому антисемитизм станет отягчающим обстоятельством для преступ­лений на почве ненависти. Действующий закон (§ 46 Уголовного кодекса) предусматривает дискриминацию в отношении отдельных групп в качестве отягчающего обстоятельства, но конкретно антисемитизм в нем не упоминается. Анонсированное изменение – часть пакета правительственных мер, объявленных после нападения в Галле. Соответствующий законопроект должен быть вскоре подан в парламент. «Мне стыдно, что евреи в Германии больше не чувствуют себя в безопасности и что многие даже думают о том, чтобы покинуть страну, – заявила Ламбрехт. – Мы должны дать четкий сигнал, что мы против антисемитизма». Президент Центрального совета евреев в Германии Йозеф Шустер поддержал правительственные инициативы, назвав их «важным шагом на пути к последовательному наказанию за антисемитские преступления».

Вслед за министром юстиции за соответствующее изменение законодательства с подачи Баварии высказался и Бундесрат, чем вызвал одобрение со стороны уполномоченного федерального правительства по вопросам еврейской жизни и борьбы с антисемитизмом Феликса Кляйна. Ранее сходное предложение о внесении изменений в Уголовный кодекс звучало на съезде ХДС.

Оставив в стороне вопрос о репутационной ценности для Германии подобных инициатив, переведем его в практическую плоскость: насколько нужны предлагаемые изменения в уголовном праве, если они представляют собой лишь политические сигналы и не дают потребителям правовых услуг никакой реальной «добавленной стоимости»? Что реально способны изменить инициированные Мин­юстом и Бундесратом поправки к Уголовному кодексу, позволяющие наказывать антисемитские преступ­ления «более конкретно и более жестко»? Может ли расширение и без того объемного перечня отягчающих обстоятельств изменить описанную в пояснительной записке к законопроекту ситуацию, когда УК «недостаточно учитывает общую социальную и криминалистическую значимость антисемитских преступлений, особенно с учетом роста их числа»? И может ли, как надеются в Бундесрате, внесение подобных изменений в закон послужить сигналом для следственных органов, чтобы те «уже на ранней стадии расследования выясняли и учитывали возможные антисемитские мотивы и цели обвиняемых»?

Специалисты в области уголовного законодательства высказывают сомнения на сей счет. Да и Минюст до недавнего времени не был убежден в целесообразности внесения поправок. Не потому, что чиновники покрывают антисемитов, а потому, что в 2015 г. Бундес­таг уже сделал выводы из серии терактов, совершенных организацией «Национал-социалистическое подполье», и расширил перечень отягчающих обстоятельств в § 46 УК, включив в него «расистские, ксенофобские и прочие человеконенавистнические» мотивы. Как следует из обоснования тогдашнего законопроекта, законодатель также имел в виду антисемитские мотивы. Это еще раз подтвердил пресс-секретарь Минюста Максимилиан Калл. Он отметил: то обстоятельство, что антисемитизм подпадает под классификацию действующего законодательства, так же неоспоримо в юридической практике, как и тот факт, что это же относится, например, к гомофобным или антицыганским мотивам.

Тем не менее министр почему-то решила пренебречь точкой зрения специалистов своего министерства и выступить в парламенте с заявлением, которое, кстати, не слишком согласуется с позицией ее собственной партии. Комментируя это заявление, эксперт по вопросам правовой политики парламентской фракции СДПГ Йоханнес Фехнер сообщил журналистам: «В настоящее время мы обсуждаем в приоритетном порядке другие меры, такие как уголовное наказание за сожжение израильского флага, а также усиление поддержки объединений, занимающихся борьбой с антисемитизмом».

Похоже, стремясь предложить обществу хоть какую-то реакцию на рост антисемитизма, Бундесрат и федеральное правительство заняты чисто символической политикой. Именно так оценивают ситуацию многие специалисты по уголовному праву, к числу которых относится профессор Регенсбургского университета Тонио Вальтер. Признавая, что предложенная поправка к Уголовному кодексу имеет право на существование и не наносит вреда, он поясняет: «Суды и сейчас оценивают такие мотивы как отягчающие. И пока с таким мотивом связаны лишь общие критерии § 46 УК, а не более строгая уголовно-правовая конструкция, прямое упоминание подобного мотива не будет иметь большего управляющего эффекта по сравнению с действующим законодательством». Вальтер даже опасается, что предложенные изменения повлекут за собой «дискуссии о том, не следует ли сделать в § 46 УК особый акцент на прочих особо предосудительных мотивах (например, в отношении женщин, детей, мужчин, инвалидов, полицейских, стариков, против демократии и т. д.), число которых может быстро вый­ти из-под контроля».

Даже те эксперты, которые поддерживают предложенную законодательную новацию, как, например, профессор Михаэль Кубициель из Аугсбурга, согласны с тем, что она имеет не столько практическую, сколько символическую значимость, «сигнализируя всем – как законопослушным гражданам, так и преступникам, – что антисемитизм является человеконенавистническим и наказуемым». К тому же, по его словам, борьба с антисемитизмом была частью «основополагающей идеи создания ФРГ», и это, безусловно, могло быть учтено в уголовном законодательстве. Аналогичную позицию занимает профессор Кай Амбос из Гёттингена, призывающий принимать во внимание германскую «особую историческую ответственность и важность отягчающих наказание обстоятельств как выражения особого социального остракизма».

Куда больше, чем символические и не имеющие практического значения изменения в УК, юристов беспокоят другие планы политиков, обсуждавшиеся в декабре на конференции министров внутренних дел. В частности, то, что названо «активизацией и расширением мер по борьбе с правым экстремизмом и антисемитизмом в Германии».

Так, для обеспечения возможности более последовательного судебного преследования за правоэкстремистские преступления планируется создать специальные прокуратуры и «шире использовать инструмент ускоренного судопроизводства». Как указано в документе конференции, судебное преследование за такие деяния должно в большей степени отвечать «особым общественным интересам». Так, по мнению министров внутренних дел, «можно было бы реже использовать возможность прекращения судебного разбирательства или замены уголовного процесса гражданским».

Правоведы критикуют «экспресс-процессы» против правых экстремистов. «Ускоренная процедура в соответствии с §§ 417 УК несовершенна с точки зрения верховенства права и должна применяться скорее реже, чем чаще», – полагает профессор Вальтер. Профессор Амбос также считает: «Сокращение сроков уголовного судопроизводства вызывает озабоченность с точки зрения права на эффективную защиту».

Что же касается формирования в землях спецпрокуратур по вопросам правого экстремизма и антисемитизма, то мало кто из правоведов убежден в целесообразности этого. «Спецпрокуратура вряд ли принесет в данном случае какие-либо значительные преимущества, поскольку, в отличие, например, от экономических преступлений, эти расследования не требуют специальных знаний и навыков, выходящих за пределы общего права», – полагает профессор Вальтер. С ним полностью согласен и профессор Кубициель. А профессор Амбос предостерегает от еще одного возможного неприятного следствия подобной «чисто символической политики», указывая на то, что в условиях нынешнего дефицита кадров вряд ли удастся укомплектовать такие прокуратуры надлежащим образом, с тем чтобы они могли продемонстрировать свою долгосрочную дееспособность на оперативном уровне.

 

Марк ГОРСКИЙ

Как в Берлине понимают борьбу с антисемитизмом

Берлинские политики всех мастей используют любую возможность, то есть всякий антисемитский инцидент, чтобы, представ перед столичным плебсом, в полный голос заявить, что в Берлине нет места антисемитизму. При этом берлинская полиция придерживается сказки о том, что 90–95% антисемитских нападений – дело рук правых юдофобов. Так от проблемы можно политкорректно отделаться.

Это полностью соответствует генеральной линии федерального правительства. Министр иностранных дел призывает к борьбе с антисемитизмом и в то же время всегда позволяет своему порученцу в ООН голосовать против Израиля. Ведь «критика Израиля», которая в конечном итоге играет на руку тем, кто желает его уничтожить, не является проявлением антисемитизма. По крайней мере для тех, кто не сведущ в германской политике.

Поэтому Берлин стал местом проведения конференции, на которой несколько сотен приверженцев ХАМАСа будут мирно требовать: «Свободу Палестине!» Сенатское управление внутренних дел заявило, что властям было известно о планирующемся событии, но у них «нет оснований предполагать немирный ход конференции». К тому же это закрытое мероприятие, и потому властям было бы трудно обнаружить какие-либо нарушения Основного закона. Понимаете, закрытое мероприятие, что же тут поделаешь? Берлинская «Антифа» курит в сторонке, да и у харизматичной уполномоченной Сената по вопросам гражданской активности нет никаких идей.

Негодование палестинцев можно понять. Около 70 лет назад 700 тыс. из них были перемещены или вынуждены бежать, а сейчас 5 млн человек хотят вернуться «на родину». Христианская организация Pax Christi и «Еврейский голос за справедливый мир» за, только израильтяне упираются.

Жаль, что я нынче в гостях далеко от Берлина, а то бы я охотно принял участие в конференции и кричал бы: «Свободу палестинцам в Газе и на Западном берегу!» Я думаю, что они заслуживают большего, чем ХАМАС и ООП.

 

Хенрик М. БРОДЕР