«Государство – не решение проблемы, оно само – проблема»

То, что Милею вообще позволили выступить на Всемирном экономическом форуме, довольно удивительно. Ведь Давос известен тем, что его любимцы выступают за глобальные преобразования под контролем государственных институтов. Словом, за практически полную противоположность тому, к чему стремится аргентинский профессор и свежеиспеченный президент, всегда ставивший во главу угла свободу личности. Именно поэтому многие мейнстримные СМИ предпочитают либо игнорировать Милея, либо упоминать о нем вскользь и с осуждением, либо искажать его высказывания. Но, что показательно: в то время как в Давосе речь Милея была встречена демонстративно сдержанно, реакция на нее в социальных сетях была совершенно иной. Испаноязычные СМИ сообщили, например, что выступление Милея просматривали в 40 раз чаще, чем выступление социалистического премьер-министра Испании Педро Санчеса. К тому же президент Венесуэлы Николас Мадуро заявил, что выступление Милея в Давосе «раскрыло нацистский и маккартистский характер его идеологии». Как говорила Верочка-секретарша в рязановском «Служебном романе»: «Хорошие сапоги, нужно брать!». В отличие от Мадуро и многих коллег-журналистов, мы не станем заниматься навешиванием ярлыков на Милея, а предоставим читателям возможность ознакомится с переводом его речи.

 

Сегодня я здесь, чтобы сообщить вам о том, что Запад находится в опасности. Опасность заключается в том, что те, кто, как предполагается, должны защищать западные ценности, оказались под влиянием мировоззрения, неизбежно ведущего к социализму и, как следствие, к бедности. К сожалению, в последние десятилетия некоторые ведущие лидеры западного мира, движимые благими намерениями помочь ближнему, а другие – стремлением принадлежать к привилегированной касте, отошли от модели свободы к различным формам того, что мы называем коллективизмом. Мы здесь, чтобы заявить, что коллективистские эксперименты никогда не не смогут стать решением проблем, с которыми сталкиваются граждане мира. Напротив, они часто являются причиной этих проблем.

Поверьте, никто лучше, чем мы, аргентинцы, не может подтвердить это собственным опытом. Когда мы приняли модель свободы в 1860 г., в течение 35 лет мы стали одной из ведущих мировых держав. Однако с переходом к коллективизму в последнем столетии мы наблюдали постепенное обнищание наших граждан, что привело к падению на 140-е место в мировом рейтинге.

Перед тем как проводить эту дискуссию, важно ознакомиться с данными, подтверждающими, что капитализм свободного предпринимательства является не только единственной возможной системой для устранения мировой бедности, но и единственной морально приемлемой системой для достижения этой цели. Изучая историю экономического прогресса, мы видим, что с рождества Христова примерно до 1800 г. валовой внутренний продукт на душу населения мира оставался практически неизменным. График экономического роста в истории человечества напоминает форму хоккейной клюшки: функцию, которая оставалась стабильной на протяжении 90% времени и резко возросла с XIX в. Отклонением от этого тренда стагнации стал конец XV в., когда была открытa Америкa.

Однако, за исключением этого периода, на протяжении всего времени до 1800 г. в динамике ВВП на душу населения наблюдался застой. Стоит отметить, что капитализм с момента его принятия как экономической системы не только спровоцировал взрывной рост богатства, но и, анализируя данные, мы видим, что этот рост ускорялся на протяжении всего рассматриваемого периода. В течение всего периода до 1800 г. темпы роста ВВП на душу населения сохранялись на уровне 0,02% в год, то есть рост практически отсутствовал. С начала XIX в. и промышленной революции темпы роста увеличились до 0,66% в год. При таком темпе для удвоения ВВП на душу населения потребовалось бы около 107 лет. Однако, если мы рассмотрим период с 1900 по 1950 г., темпы роста ускорились до 1,66% в год. Теперь для удвоения ВВП на душу населения требовалось уже не 107, а 66 лет. И, наконец, если взглянуть на период с 1950 по 2000 г., темпы роста достигли 2,1% в год, что означает, что ВВП на душу населения мог удвоиться всего за 33 года. Эта тенденция не только не ослабевает, но и продолжает набирать обороты. Если рассмотреть период с 2000 по 2023 г., темпы роста снова ускорились до 3% в год. Это подразумевает возможность удвоения нашего ВВП на душу населения всего за 23 года.

При анализе ВВП на душу населения с 1800 г. по настоящее время становится очевидно, что после промышленной революции мировой ВВП на душу населения увеличился в девять раз, способствуя значительному росту благосостояния, который помог 90% населения мира выбраться из бедности. Важно помнить, что в 1810 г. около 95% мирового населения жило в крайней бедности, в то время как к 2020 г., накануне пандемии, этот показатель снизился до 5%. Вывод ясен: капитализм свободного предпринимательства как экономическая система не является источником наших проблем. Напротив, это единственный инструмент, который мы имеем для борьбы с голодом, бедностью и нищетой во всем мире.

Эмпирические данные неоспоримы. Таким образом, несмотря на очевидное производственное превосходство свободного рыночного капитализма, критики с левых позиций нападают на капитализм по моральным причинам, указывая на его якобы несправедливость. Oни yтверждают, что капитализм плох из-за его индивидуалистической природы, в то время как коллективизм хорош из-за своего альтруизма, и, следовательно, сторонники коллективизма выступают в поддержку «социальной справедливости».

Однако этот концепт, ставший модным в развитых странах за последнее десятилетие, в моей стране является стабильным элементом политической риторики уже более 80 лет. Проблема в том, что социальная справедливость не только несправедлива, но и не способствует общему благосостоянию. Наоборот, она по своей сути несправедлива, так как основывается на насильственных методах. Это несправедливо, поскольку государство финансируется за счет налогов, которые взимаются под принуждением. Разве мы можем решить не платить налоги? A это означает, что финансирование государства основано на принуждении, и, чем выше налоговое бремя, тем сильнее принуждение.

Труды Фридриха Хайека и Израэля Кирцнера также подчеркивают моральное превосходство капитализма. Те, кто продвигает идею социальной справедливости, исходят из предположения, что экономика – это пирог, который можно распределить по-другому. Однако сей пирог не дан изначально; это богатство, которое создается в процессе, описанном Кирцнером как процесс открытия. Если товар или услуга, предлагаемые компанией, не востребованы, то компания обречена на провал, если не адаптируется к требованиям рынка. Если компания создает качественный продукт и предлагает его по привлекательной цене, то ей удастся преуспеть и увеличить объем производства. Таким образом, рынок представляет собой процесс открытия, в котором капиталист находит правильное направление в ходе своей деятельности. Однако если государство наказывает капиталиста за его успех и мешает ему в этом процессе открытия, то оно подрывает его мотивацию. В результате капиталист будет производить меньше, и «пирог» станет меньше, что приведет к ущербу для всего общества. Коллективизм, препятствуя этим процессам открытия и ограничивая возможность эффективного использования их результатов, связывает руки предпринимателю, делая невозможным улучшение производства товаров и предоставление услуг по более выгодной цене.

И последнее, но не менее важное: капитализм способствует миру. «Там, где есть торговля, нет места для пуль», – говорил Бастиа. Или, как выразился Милтон Фридман: «Я могу не любить своего соседа, но если он не купит мой продукт, мой бизнес потерпит неудачу». Как же тогда объяснить, что в академических кругах, международных организациях, политической сфере и экономической теории часто осуждается экономическая система, которая не только вывела из крайней бедности 90% мирового населения, делая это всё быстрее, но также является справедливой и морально превосходной? Благодаря капитализму свободного предпринимательства сегодня мир находится в лучшем состоянии за всю историю человечества. Ни в один из периодов истории не наблюдалось столь высокого уровня благосостояния, как сейчас. Современный мир в целом более свободен, богат, миролюбив и благополучен, чем когда-либо прежде в нашей истории. Это особенно верно для тех стран, где уважаются экономическая свобода и права собственности индивидуумов.

Страны с большей степенью свободы в восемь раз богаче тех, где свобода ограничена. Даже самый низкий уровень благосостояния в свободных странах выше, чем у 90% населения в странах с ограниченными свободами. В свободных странах количество людей, живущих в бедности, в 25 раз меньше по стандартной оценке и в 50 раз меньше при оценке крайней бедности. И, что не менее важно, граждане свободных стран живут на 25% дольше, чем граждане стран с ограниченными свободами.

Теперь, для понимания того, чтó мы защищаем, важно четко определить, чтó мы подразумеваем под либертарианством. Обращаясь к словам выдающегося защитника свободы нашей страны, Альберто Бенегаса Линча – младшего: «Либертарианство – это безоговорочное уважение к жизненному пути другого человека, основанное на принципе ненападения, защите жизни, свободы и собственности индивидов. Его ключевые институты – частная собственность, рынки, свободные от государственного вмешательства, свободная конкуренция, разделение труда и социальное сотрудничество. Успех достигается посредством обеспечения потребителей товарами и услугами лучшего качества или по более выгодной цене». Другими словами, капиталист не присваивает чужое богатство, а вносит вклад в общее благосостояние, предоставляя ценные товары и услуги. Именно такая модель предлагается нами для будущей Аргентины. Модель, основанная на фундаментальных принципах либертарианства: защите жизни, свободы и собственности.

Но если капитализм свободного предпринимательства и экономическая свобода оказались великолепными инструментами для преодоления бедности в мире и мы живем в лучший исторический период для человечества, почему я тогда говорю, что Запад находится в опасности?

Я утверждаю, что Запад в опасности именно потому, что в тех странах, где мы должны защищать ценности свободного рынка, частной собственности и другие институты либертарианства, некоторые секторы политического и экономического истеблишмента из-за ошибок в своих теоретических воззрениях или из-за амбиций власти подрывают основы либертарианства, открывая двери социализму и потенциально обрекая нас на бедность, нищету и стагнацию.

Не следует забывать, что социализм всегда и везде приводил к обеднению и потерпел неудачу во всех странах, где былa попытка его внедрения. Он оказался неудачным в экономическом, социальном и культурном отношениях и, к тому же, привел к гибели не менее чем 150 млн человек.

Основная проблема Запада сегодня заключается в том, что мы должны противостоять не только тем, кто даже после падения Берлинской стены и при наличии подавляющих эмпирических доказательств продолжает отстаивать обедняющий социализм, но также и нашим собственным лидерам, мыслителям и академикам, которые, опираясь на ошибочную теоретическую основу, подрывают фундамент системы, давшей нам самое значительное расширение богатства и процветания в нашей истории. Я имею в виду неоклассическую экономическую теорию, которая разработала инструменты, приводящие, возможно непреднамеренно, к усилению роли государства, социализму и деградации общества.

Проблема неоклассиков заключается в том, что ошибки в своей модели они идентифицируют c якобы существующими недостаткaми рынка, вместо того чтобы пересмотреть предпосылки собственной модели. Под предлогом якобы имеющихcя недостатков рынка вводятся регуляции, которые приводят к искажениям в системе ценообразования, мешают экономическому расчету и, как следствие, накоплению сбережений и инвестициям. Проблема укоренена в том, что даже так называемые либеральные экономисты не понимают сути рынка. Если бы они понимали, они быстро осознали бы, что нечто вроде «недостатков рынка» фактически невозможно.

Рынок – это не просто кривая спроса и предложения на графике. Это механизм социального сотрудничества в обществе, где происходит добровольный обмен прав на собственность. Исходя из этого определения, понятие «недостатки рынка» является оксюмороном. Если транзакции являются добровольными, единственный контекст, в котором может возникнуть недостаток рынка, – это ситуация принуждения. И единственной силой, способной осуществлять общее принуждение, является государство, обладающее монополией на насилие.

Следовательно, если кто-то считает, что существует недостаток рынка, я бы посоветовал им проверить наличие государственного вмешательства. И если они обнаружат, что его нет, я бы предложил проверить снова, потому что, очевидно, они ошиблись.

Один из примеров так называемых недостатков рынка, описываемых неоклассиками, – это концентрированные структуры экономики. Однако именно накопление капитала объясняет экспоненциальный рост глобального ВВП в последние 200 лет. Потому что именно накопление капитала и разделение труда позволяют увеличить производительность и получить возрастающие экономические выгоды от масштабности.

Вспомним пример Адама Смита: человек, который попытался бы самостоятельно изготовить булавки, даже будучи в этом экспертом, мог бы производить только 20 штук в день. Однако, когда в процесс включены 15 сотрудников, работающих согласованно и с разделением труда, производительность на душу населения возрастает. И она увеличивается не до 300 булавок, а до 5000. То есть рост не линейный, а экспоненциальный. Без учета принципа экономии от масштабности, являющегося обратной стороной медали концентрации экономической мощи, невозможно объяснить экономический рост, происходивший с 1800 г. до наших дней.

Другие предполагаемые недостатки рынка, которые для неоклассических экономистов оправдывают государственное вмешательство в экономику, включают общественные блага, отрицательные внешние эффекты, асимметричную информацию и недостатoк координации. Дилемма, с которой сталкиваются апологеты неоклассической модели, заключается в том, что они стремятся усовершенствовать работу рынка, устраняя то, что считают его недостатками, но в процессе не только открывают двери социализму, но и подрывают экономический рост. Другими словами, каждый раз, когда вы пытаетесь исправить предполагаемый недостаток рынка, неизбежно, из-за непонимания сути рынка или увлечения неудачной моделью, вы открываете двери социализму и обрекаете людей на бедность. Однако, несмотря на теоретические доказательства вреда государственного вмешательства и эмпирические свидетельства его безуспешности (ведь иначе и быть не могло), коллективисты предлагают не больше свободы, а больше регулирования, создавая нисходящую спираль регуляций, пока мы все не станем беднее, а наша жизнь не будет зависеть от бюрократа, сидящего в роскошном офисе.

Перед лицом громкого провала коллективистских моделей и не­оспоримых успехов свободного мира социалисты были вынуждены изменить свою политику. Они отказались от классовой борьбы, основанной на экономической системе, заменив ее другими предполагаемыми социальными конфликтами, одинаково вредными для общественной жизни и экономического роста.

Первым из этих новых фронтов борьбы стала абсурдная и противоестественная вой­на между мужчинами и женщинами. Либертарианство уже устанавливает равенство полов. Основополагающий принцип нашей идеологии гласит, что все люди созданы равными, что у всех нас есть одинаковые неотъемлемые права, данные Создателем, включая право на жизнь, свободу и собственность.

Единственным результатом этой политики радикального феминизма стало большее государственное вмешательство, мешающее экономическому процессу; создание рабочих мест для бюрократов, которые ничего не приносят обществу, будь то в форме министерств по делам женщин или международных организаций, занимающихся продвижением этой политики.

Другим конфликтом, который поднимают социалисты, является конфликт между человеком и природой. Они утверждают, что люди наносят вред планете и что ее необходимо защищать любой ценой, даже доходя до призывов к контролю над населением или до трагедии абортов. Самым жестоким в экологической политике является то, что богатые страны, которые обогатились, законно используя свои природные ресурсы, теперь стремятся искупить свои грехи, наказывая более бедные страны и препятствуя развитию их экономик из-за предполагаемого преступления, которое тe не совершали.

К сожалению, эти вредные идеи глубоко проникли в наше общество. Неомарксисты смогли захватить общественное мнение Запада. Им это удалось благодаря захвату средств массовой информации, культуры, университетов, а также международных организаций. Этот последний захват, возможно, является самым серьезным, поскольку речь идет об институциях, оказывающих огромное влияние на политические и экономические решения стран, входящих в эти международные организации.

К счастью, становится всё больше тех, кто осмеливается поднять голос. Потому что мы видим, что, если мы не будем активно бороться с этими идеями, единственным возможным исходом станет увеличение государственного контроля, регуляций, рост социализма, бедности, уменьшение свободы и, как следствие, падение уровня жизни.

К сожалению, Запад уже начал двигаться по этому пути. Я знаю, что многим может показаться смешным утверждение, что Запад повернулся к социализму. Но это кажется смешным только если ограничиться традиционным экономическим определением социализма, которое гласит, что это экономическая система, где государство владеет средствами производства. Это определение следует, по нашему мнению, обновить с учетом современных реалий. Сегодня государствам не нужно напрямую контролировать средства производства, чтобы управлять каждым аспектом жизни индивидов. С помощью инструментов – таких, как эмиссия денег, заемные средства, субсидии, контроль над процентными ставками, ценовые регуляции и регулирования для исправления так называемых «недостатков рынка», – они могут контролировать судьбы миллионов людей.

Таким образом, мы приходим к точке, где под разными названиями или формами большая часть предложений политических стратегий, обычно принимаемых в большинстве стран Запада, являются вариантами коллективизма. Будь они открыто коммунистические, социалистические, социал-демократические, христианско-демократические, неокейнсианские, прогрессистские, популистские, националистические или глобалистские. В конечном итоге, нет существенных различий между ними: все они утверждают, что государство должно управлять всеми аспектами жизни индивидов. Все они защищают модель, противоположную той, которая привела человечество к самому замечательному прогрессу в его истории.

Мы сегодня здесь, чтобы призвать другие страны Запада вернуться на путь процветания. Экономическая свобода, ограничение власти правительствa и неограниченное уважение к частной собственности являются ключевыми элементами для экономического роста. Феномен обеднения, вызванный коллективизмом, не является выдумкой или фатализмом. Это реальность, которую мы, аргентинцы, знаем очень хорошо. Потому что мы уже пережили это. Мы прошли через это. Как я уже говорил, с тогo момента, когда мы решили отказаться от модели свободы, которая сделала нас богатыми, мы попали в нисходящую спираль, в которой каждый день становимся всё беднее.

Страна, которая в начале XX в. была одной из самых богатых в мире, сегодня имеет около 50% населения, живущего ниже порога бедности, и 10% бездомных, хотя Аргентина производит продовольствие для 400 млн человек. Куда же идет вся эта пища? Ответ заключается в том, что государство забирает 70% произведенного, то есть распоряжается пищей для 280 млн человек. Тем не менее 5 млн аргентинцев страдают от голода. Мы уже пережили это. И мы здесь, чтобы предостеречь вас от того, что может случиться, если страны Запада, которые разбогатели на модели свободы, продолжат идти по пути рабства.

Аргентинский случай – это эмпирическое доказательство того, что не важно, насколько богатой является страна, какие природные ресурсы у нее есть, насколько квалифицированное население, насколько оно образованно или сколько золотых слитков находится в хранилищах Центрального банка. Если принимаются меры, которые мешают свободному функционированию рынков, свободной конкуренции, свободной системе ценообразования, если ограничивается торговля, если нарушаются права частной собственности, единственно возможным исходом является бедность. В Аргентине мы часто говорим, что наша страна всегда идет наперекор миру. Сегодня мы снова, после ста лет затмения, возвращаемся к модели свободы. Я надеюсь, что на этот раз Аргентина и мир вместе пройдут путь к процветанию.

В заключение я хочу оставить сообщение всем предпринимателям, присутствующим здесь, и тем, кто смотрит нас со всех уголков планеты: не позволяйте себя запугать. Не поддавайтесь влиянию политических элит, которые хотят только удержаться у власти. Вы – социальные благодетели. Вы – герои. Вы – создатели самого выдающегося периода процветания, который мы когда-либо переживали. Пусть никто не говорит вам, что ваша амбиция не моральна. Если вы зарабатываете деньги, значит, вы предлагаете лучший продукт по лучшей цене, тем самым способствуя общему благосостоянию. Вы – настоящие герои этой истории, и знайте, что с сегодняшнего дня вы имеете непоколебимого союзника в Аргентинской Республике. Да здравствует свобода, черт возьми!