Одноглазый орел пустыни

Моше Даян. Один из самых известных персонажей современной еврейской истории. Земледелец по происхождению, воин по призванию, по характеру, по судьбе. Министр. Дипломат. Коллекционер древностей. Строитель нового государства. Этот человек был создан из противоречий. Он обладал сильнейшей волей, но жил страстями. Был полным неучем в военной науке, но планировал гениальные военные операции. Очень любил своих жен и постоянно им изменял. С благоговением относился к земле Израиля, но передал в фактическое владение арабам Храмовую гору…

Родители Моше, Самуил Китайгородский и Двойра Затуловская, приехали из России и вместе с другими такими же первопроходцами стали основателями первого кибуца – Дгании. Среди его первых членов было много людей незаурядных, в том числе великая поэтесса Рахель и военный и общественный деятель Йосеф Трумпельдор. Да и родители нашего героя стали со временем людьми известными: отец будет депутатом Кнессета, мать – одной из руководительниц женского движения.

Дети в Дгании начали появляться один за другим. Первым родился будущий известный писатель Гидеон Барац; Моше стал вторым. В кибуце дети обычно проводили со своими мамами лишь первую неделю жизни: потом мама выходила на работу, а малыш поступал на попечение женщин, которым выпадало в тот день работать с маленькими детьми.

Интересно, что в своих воспоминаниях Даян мало упоминает о родителях. Гораздо больше выделяет своего учителя: «Я познакомился с библейскими сказаниями в нежном возрасте. Мой учитель, Мешуллам Халеви, не просто преподавал нам Книгу, повествующую о рождении нации. Он также пытался сделать ее частью нашего настоящего, нашим наследием».

Учитель Мешуллам появился в жизни маленького Даяна уже в другом поселении – Нахалале, которое его родители основали вместе с группой единомышленников. Здесь Моше вместе с младшей сестрой Авивой и братом Зоаром приучился к труду на земле; здесь в семь лет научился держаться на лошади, а в 10 – метко стрелять. В 14 детство закончилось: он стал бойцом «Хаганы».

 

Не щадить никого

14 лет Моше исполнилось в 1929-м – в год кровавого арабского выступления по всей территории Палестины. В еврейских общинах вроде Тель-Авива и Хайфы, где преобладало светское население, бойцы самообороны смогли отразить натиск погромщиков. Общины Газы, Хеврона, Шхема, Рамаллы, понадеявшиеся на защиту властей, а главное – Всевышнего, перестали существовать. Это был урок, и юный Даян его усвоил: в деле жизни и смерти можно надеяться только на себя.

Руководитель «Хаганы» Ицхак Саде сразу выделил Моше среди новобранцев – его и Игаля Алона. Так, вместе, и пойдут по жизни эти два товарища, два соперника, два министра, два генерала.

Наступил страшный 1936 гoд. Арабы вновь подняли восстание против англичан и евреев. Это были уже не кратковременные беспорядки, как в 1929-м, а настоящая вой­на. В числе контрмер британская армия привлекла в свои ряды еврейских проводников. Так Моше впервые стал военнослужащим и вскоре даже удостоился звания сержанта. Правда, ненадолго: его разжаловали за дерзость.

Служить в британской армии было не только честью. Для молодого еврейского воина это была в первую очередь школа, и школа жестокая. «Новый командир батальона… проявлял больший интерес к бутылке, чем к моим рекомендациям об устройстве хитроумных засад, – писал Даян в воспоминаниях. – Однажды, когда мы проезжали через деревню Эйн-Дор, он велел мне вызвать мухтара деревни… „Скажи этой шельме, – велел мне командир, – что, если не прекратятся диверсии, я взорву его дом. А если и это не поможет, велю подорвать остальные дома в деревне“. Я повторил его слова на своем незатейливом арабском, и мы продолжили свой путь. Ночью нефтепровод был снова поврежден, и на другое утро взорвали дом мухтара».

Даян был ошарашен такими методами. Он никогда не считал всех арабов врагами. Еще в Нахалале он до крови дрался с соседним арабским кланом, перенесшим межу пограничных полей, а через неделю пригласил мужчин этого клана на собственную свадьбу.

Вскоре в его жизнь вошел другой британский офицер, ставший для Даяна подлинным учителем: знаменитый Орд Чарльз Уингейт, создатель спецназа, за голову которого арабы назначили награду в 1000 фунтов. Атлет и меткий стрелок, он сам планировал операции и участвовал в них во главе небольших групп. Он был жесток к врагам и ради победы не щадил собственных людей, но в бою часто рисковал жизнью, чтобы спасти своих ребят. В первой же ночной засаде Уингейт, Даян и еще пятеро бойцов разгромили банду, состоявшую из нескольких десятков человек. Деятельность Уингейта и его «ночных отрядов» резко снизила эффективность бандитских налетов. В еврейских поселениях об Уингейте складывали легенды.

 

Два события, которые многое изменили

В 1939 г. положение в подмандатной Палестине резко изменилось. Правительство Георга VI решило, что евреев в мире не так уж много, а потому их интересами можно пренебречь. Уингейт был отозван в Лондон без права возвращения в Палестину, а подготовленные им воины, в том числе и Даян, на 10 лет посажены в тюрьму – на всякий случай.

К 1941 г. дела англичан на Ближнем Востоке шли из рук вон плохо, палестинские арабы открыто симпатизировали Гитлеру – и англичане вновь поменяли политику. Даяна и его товарищей выпустили из тюрьмы и сформировали из них две роты, которые войдут в историю под именем «Пальмах». Общее руководство – Ицхак Саде. Командиры рот – Игаль Алон и Моше Даян.

В одном из рейдов с группой австралийских разведчиков на территорию будущей Сирии Даян приобрел самую характерную черту своей внешности. Наткнувшись на вражеский патруль, разведчики залегли; Моше вскинул бинокль. Его выдал блик левого окуляра. Выстрел попал прямо в глаз. Австралийцы перевязали раненного товарища под огнем, выдержали бой на отходе, 6 км несли его на себе. Потом была тряская дорога до Хайфы и операционный стол. Из госпиталя Моше вышел с повязкой на левом глазу, с которой и остался в истории.

После вой­ны события на Ближнем Востоке закрутились с невероятной скоростью: отказ Англии от мандата на Палестину; план раздела; голосование в ООН. Началась вой­на новорожденного государства за право на существование.

Одной из первых ее жертв стал брат Моше: Зоар Даян был убит в бою с друзами. На переговоры с друзами была отправлена делегация во главе с Моше. Первый опыт Даяна-дипломата был более чем успешным: друзы отказались от вой­ны с евреями и весь период вой­ны Израиля за независимость сохраняли нейтралитет.

Моше начал вой­ну в чине майора. Первую серьезную победу он одержал при обороне места своего рождения – кибуца Дгании: 20 мая 1948 г. там удалось разгромить армию Сирии, имевшую артиллерию и танки. Получив отпор, сирийцы до конца вой­ны уже не переходили в наземное наступление, ограничиваясь артобстрелами поселений.

Через месяц в судьбе майора Даяна произойдет событие, которое в глазах одних опозорит его на всю жизнь, а в глазах других – позволит сделать карьеру и в конечном итоге совершить невозможное на благо своего народа. Правая организация ЭЦЕЛ, политический соперник Бен-Гуриона, закупила у американской армии бывшее танкодесантное судно. Его нагрузили 5000 винтовок, 5 млн патронов, пулеметами, базуками и даже 10 бронетранспортерами, посадили на него 1000 новых репатриантов и отправили к берегам Израиля. Ох, как было необходимо это оружие государству, ведущему борьбу за существование!

Но судно «Альталена» так и не дождалось разгрузки. Бен-Гурион увидел в доставке оружия, принадлежащего его политическим оппонентам, угрозу своей власти и приказал разбомбить «Альталену». Еврейские летчики отказались. Многие пехотные бойцы и командиры тоже. Задачу согласился выполнить командир батальона коммандос майор Даян. Правда, непосредственно расстреливать «Альталену» он не стал: это сделал другой молодой командир, Ицхак Рабин.

Дерзость города берет

Вой­на между тем шла своим чередом. 9 июля израильское командование начало операцию «Дани». Цель: освобождение от войск трансиорданского Арабского легиона городов Лод, Рамла, Рамалла, Латрун. Арабским легионом командовал генерал-лейтенант британской армии Джон Баготт Глабб. Боеспособность его бедуинского легиона была не ниже израильской армии, а о таком, как у него, вооружении израильтяне и не мечтали.

Первые бои шли с переменным успехом. Было решено ввести в бой 89-й батальон под командованием Даяна. По спискам – 400 человек на оснащенных пулеметами джипах, а в действительности – 150 готовых к бою солдат и бронеавтомобиль с небольшой пушкой в придачу. 11 июля поступил приказ захватить деревню Тира в предместье Лода и закрепиться там. Это удалось довольно быстро, и комбат приказал двигаться дальше. Воины на джипах с ходу захватили Лод. С точки зрения тактики это было безумие: первая грамотная контратака обернулась бы полным разгромом. Но Даян отлично понимал, кто его противник: воины Глабб-паши бежали со позиций.

Командир бригады и извечный друг-соперник Даяна Игаль Алон был взбешен: майор не подчинился приказу в военное время! Однако Верховному главнокомандующему Бен-Гуриону такая дерзость понравилась. Вскоре Даян получил приказ возглавить оборону Иерусалима, а через год 34-летнему Моше присвоили звание генерала.

К моменту принятия командования в Иерусалиме началось перемирие, солдат Даян превратился в дипломата – и снова преуспел. Высшие офицеры Арабского легиона видели в нем человека, который, отстаивая интересы своего народа, с уважением относится к чужим интересам. Да и его арабского хватало для ведения переговоров, что тоже воспринималось как проявление уважения.

 

Высокие ставки

Всего через четыре дня после того, как Даян был произведен в генералы, его назначили командующим Южным округом. Четыре года спустя он стал четвертым по счету начальником Генштаба – выше армейской должности в Израиле нет.

Моше командовал Генштабом в труднейшие для страны 1953–1958 гг. Огромный приток еврейских беженцев из мусульманских стран, разорванная вой­ной экономика, жаждущие реванша арабские соседи, кровавые рейды террористических банд… Молодое государство было похоже на библейского героя, который одной рукой возводит Храм, а другой – отбивается от врагов. Армия решала огромное количество разных задач: обучала репатриантов ивриту и профессиям, осваивала дальние уголки страны, заботилась о трудных подростках… Одновременно нужно было внедрять ракетное оружие, переходить на реактивную авиацию, противодействовать террористам и быть готовыми к вой­не.

Гром грянул в 1956 г. На тот момент население Израиля составляло 1,7 млн человек. 23-миллионный Египет, заручившись поддержкой СССР, активно перевооружался; президент Насер еще в 1955 г. заявил: «Египет принял решение направить своих героев… очищать землю Палестины <…> Не будет мира на границе с Израилем, потому что мы требуем мести, а месть – это смерть Израиля». Нужна была военная операция, которая показала бы египетской верхушке, что с Израилем лучше жить в мире.

Генштаб под руководством Даяна разработал блестящую, но рискованную операцию. Малейшая случайность обернулась бы катастрофой. Однако Даян сумел убедить генералитет и премьер-министра, что план выполним. Бен-Гурион понимал все риски, а также то, что альтернативы нет, и поэтому дал добро.

 

«Они бесили меня»

В первый день осуществления операции Даян записал в дневнике: «На первую военную ночь (29–30 октября 1956 г.) мы наметили четыре задачи: захват перевала Митла, Рас-эн-Накба, Кунтилы и Кусеймы. В соответствии с этим в 17.00 началась выброска 395 парашютистов в районе перевала Митла. Помимо решения прямой оперативно-тактической задачи… целью акции являлась проверка того, насколько хорошо удалось скрыть наши истинные планы от военного руководства Египта».

16 небольших транспортных самолетов «Дакота» полетели на юг на высоте 150 м над землей – такая высота спасала их от египетских истребителей. В каждом находилось по 25 десантников из бригады Ариэля Шарона. Оказавшись на земле, десантники заняли круговую оборону и стали поджидать основные силы бригады, которые Шарон вел через Синайскую пустыню.

Именно в районе перевала Митла развернулись самые ожесточенные бои. Из дневника Даяна: «Анализируя операцию на перевале Митла, мы должны проводить различия между просчетами или ошибками и нарушением приказов. Я в ярости из-за того, что они решили атаковать в нарушение моего приказа, но я понимаю их <…> Считаю, любой командир может поступить подобным образом из самых лучших побуждений, будучи уверенным, что офицеры штаба, которых отделяют от зоны боев многие километры, не слишком хорошо представляют себе обстановку и что только он, находясь на месте, способен верно оценить положение и принять правильное решение».

Взятие перевала Митла оказало, как и рассчитывал Даян, деморализующее действие на египетских солдат. В большинстве случаев при приближении израильтян они оставляли позиции. Там, где оборону держал обученный личный состав, было сложнее. К примеру, бойцам 10-й пехотной бригады не удалось с ходу овладеть укреплениями около Ум-Катефа и Ум-Шихана. Той же ночью в расположение бригады приехал Даян. Позже он напишет: «Разговор с офицерами состоялся трудный и малоприятный; все здорово разозлились <…> У них нашлась тысяча и одна причина, почему этой ночью они не могли атаковать египетские позиции, окруженные минными полями и во множестве снабженные огневыми точками. Но как ни жестоко это, возможно, прозвучит, они пришли сюда с единственной целью – взять эти позиции, поскольку для судьбы кампании жизненно важно сделать это как можно скорее. Я говорил с ними, как будто они были профессионалами – парашютистами или танкистами, – в то время как 10-я бригада состояла из резервистов. Офицеры, совершенно очевидно, сомневались в боевых качествах своих подчиненных, людей по большей части выше среднего по армии возраста и не очень хорошо подготовленных <…> Но они бесили меня. Я не слышал жалоб, сетований на трудности и сложности, о которых говорило командование бригады. Люди устали, поставки всего необходимого запаздывают, ночью холодно, днем жарко, пыль забивается в винтовки, и они выходят из строя, машины вязнут в песке. Я знаю, что всё это так, но решения для этой проблемы у меня нет. Я не могу переделать Негев, а новое направление наступления должно быть открыто».

5 ноября израильские подразделения взяли Шарм-эль-Шейх. Египетская армия была разгромлена и отошла на западный берег Суэцкого канала.

После окончания Синайской кампании Даяна раскритиковали за его поведение во время боев, за то, что вместо руководства ими из штабного бункера он непосредственно решал проблемы в войсках. Недоброжелатели говорили, что по своему мышлению Даян так и остался на уровне командира взвода. Ответить на это можно, пожалуй, лишь одно: победителей не судят. Победой в Синайский кампании Даян обеспечил своей земле 10 лет относительно мирной жизни. Через год, в 1958-м, генерал-лейтенант, начальник Генштаба Моше Даян ушел в отставку. На тот момент ему исполнилось 43 года.

 

Апогей и оправдание

В 1959 г. Даянa избирают в Кнессет от правящей социалистической партии МАПАЙ. Бен-Гурион ввел его в состав кабинета министров – правда, «тяжелое» министерство вверить побоялся и сделал министром сельского хозяйства. Почему бы и нет? Даян даже образование соответствующее имел: окончил в свое время в Нахалале среднюю сельхозшколу для девочек (другой средней школы в Нахалале не было). На этом посту он провел пять лет.

Тем временем жизнь текла своим чередом. Соседи Израиля жаждали реванша. Благодаря СССР они перевооружились, заключили друг с другом союзы. Всё шло к вой­не. С весны 1967 г. события развивались по нарастающей. 14 мая Египет провел мобилизацию в зоне Суэцкого канала. 15 мая начал концентрировать войска вдоль границы с Израилем. 16 мая потребовал от ООН вывести с границы наблюдателей. Израиль был вынужден объявить мобилизацию.

В мирное время израильская армия составляла 50 тыс. человек. Экономически слабо развитая страна с населением 2,7 млн человек не могла позволить себе более многочисленную армию. Вся надежда в вой­не была на резервистов. Ну и на помощь Запада, но ни европейцы, ни американцы помочь Израилю не захотели.

Алжир, Кувейт, Ирак, Саудовская Аравия, Судан мобилизуют свои армии. Египет закрывает для израильского судоходства Тиранский пролив – в международном праве такой акт однозначно квалифицируется как casus belli. 26 мая Насер заявил, что, если вспыхнет вой­на, она будет тотальной, и ее цель – уничтожение Израиля.

Через день по израильскому радио выступил премьер-министр Израиля Леви Эшколь: голос его дрожал. Мобилизованные резервисты, услышав его речь, пришли в отчаяние. Народ требовал изменить состав правительства и ввести в него 80-летнего Бен-Гуриона. Но главное – сделать министром обороны человека, который уже победил в другой вой­не: Моше Даяна. 1 июня 1967 г. Даян стал министром обороны. 6 июня началась вой­на.

Шестидневная вой­на стала апогеем его жизни. Ирония судьбы: он не разрабатывал ее план, всё придумали до него. Но в ту великую неделю осуществились идеи, которые он развивал на посту начальника Генштаба. Именно Даян настоял, чтобы лучшие кадры направлялись не в технические войска, как в других странах, а в десант. Именно Даян добился положения, при котором израильские офицеры стали выходить в запас в возрасте 40 лет с пенсией в размере 67% своего последнего армейского оклада. Именно Даян вовремя (хотя и не сразу) понял необходимость создания сильных бронетанковых частей и ввел правило, что в виду неприятеля командир танка не должен скрываться в башне, как во всех армиях мира, а обязан подняться над броней и сражаться, возвышаясь над полем боя. Это нововведение вызвало бóльшую поражаемость командиров танков, но танкисты стали побеждать врага меньшими, чем у него, силами. Именно благодаря всем этим факторам роль Даяна в триумфе израильского оружия 1967 г. огромна, хотя он и не разрабатывал планов военных действий.

 

Кто умеет воевать, приносит мир

В ранге министра обороны Даян прослужил до июня 1974 г. К тому времени реалии изменились. Израилю уже не надо было отстаивать свое место под солнцем. США, поняв, что арабские страны – союзник ненадежный, переориентировали свою ближневосточную политику на поддержку Израиля. Стране стало легче и в международных отношениях, и в обороне.

После окончания Шестидневной вой­ны во многих кругах израильского общества воцарилась эйфория; затронула она и армию. Но история не прощает бахвальства, и 6 октября 1973 г., в разгар праздника Йом-Кипур, армии арабских государств пересекли границы Израиля.

Первым делом египетские войска преодолели Суэцкий канал. Для министра обороны это стало шоком: он называл канал лучшим в мире противотанковым рвом. Следующим шоком стал захват практически в первые сутки так называемой линии Бар-Лева. А ведь именно мнение Даяна оказалось решающим в споре генералов: оборонять Синай с помощью мобильных танковых групп, как предлагал Шарон, или выстроить на берегу канала систему небольших фортов, как настаивал Бар-Лев.

Судя по обнародованным документам заседаний правительства первых трех дней той вой­ны, министр обороны был подавлен событиями на фронтах. Потом он взял себя в руки. Будет абсолютная победа, а затем государственная комиссия Аграната и ее вывод: в поражениях в начальный период вой­ны виновны начальник Генштаба и начальники разведки; политическое руководство, включая министра обороны, невиновно.

Общественности Израиля выводы комиссии не понравились. Те самые люди, которые семь лет назад были счастливы, когда Минобороны возглавил Даян, теперь требовали его отставки. В итоге сменилось все правительство во главе с Голдой Меир. В новом кабинете Ицхака Рабина места Даяну не нашлось.

В 1977 г. в политической истории Израиля случилось неслыханное: Рабочая партия, 29 лет находившаяся у власти, проиграла выборы. Премьером стал правый политик Менахем Бегин – тот самый, чьи бойцы в 1948 г. привели к набережной Тель-Авива «Альталену». Одним из командиров, стрелявших тогда в бойцов Бегина, был Даян. Бегин это знал. И всё же при формировании правительства предложил именно Даяну один из самых престижных постов – министра иностранных дел.

Старый политик Бегин хорошо разбирался в людях, не ошибся и в этот раз. Человек, который в 1948 г. сумел путем переговоров вывести из вой­ны друзов – убийц собственного брата, стал одним из лучших дипломатов Израиля. Боевой генерал, трижды наносивший поражение в вой­не Египту, смог доступно объяснить египтянам, что военным путем они ничего не добьются. Разумеется, мир с Египтом был заключен усилиями не одного Даяна, но его роль в этом была огромна.

Мир заключили весной 1979 г. Осенью Даян написал прошение об отставке. Причина – небольшие проблемы со здоровьем. Когда врачи взялись за Даяна всерьез, оказалось, что у него рак. Он выдержал операцию и даже вернулся к политической деятельности, но 16 октября 1981 г. его жизнь унес инфаркт. Он завещал похоронить себя в Нахалале.

Его жена Рахиль Рабинович, которой отошло имущество генерала, нарушила волю покойного только в одном. Моше Даян просил не увековечивать его имя. Рахиль же за весьма небольшую сумму продала археологическую коллекцию, которую Даян формировал всю жизнь, Музею Израиля – с одним условием: что коллекция будет экспонироваться целиком и носить имя Моше Даяна.

Моше Даян был женат трижды. Первый раз – в ранней молодости, фиктивно: надо было помочь девушке из Германии избежать депортации. Второй и истинной женой, матерью троих его детей, стала Рут Шварц, впоследствии модельер, писательница, общественный деятель. Их союз продержался с 1935 по 1971 г. С третьей женой, Рахиль Рабинович, Моше Даян прожил с 1971 г. до самой смерти.

Сформировавшись как личность в своеобразной среде первых поселений, Даян, как и многие его ровесники, был воспитан не семьей и, став отцом, по всей видимости, тоже не уделял много времени детям. По воспоминаниям сына, даже конфеты он передавал через адъютанта. Впоследствии Даян поддерживал отношения с дочерью Яэль (крайне левая активистка, видный член партий МЕРЕЦ, «Авода», движения «Шалом ахшав», депутат Кнессета в 1992–2003 гг.). С сыновьями отношения у него не сложились.

 

Михаил БУНИМОВИЧ (jewishmagazine.ru)