«Происходящее сегодня разрушительно для либерализма»

Прежде чем заняться журналистикой, я окончила философский факультет Тель-Авивского университета. Изучать философию в XXI в. – гиблое дело, еще даже хуже, чем учить Тору. Но мое образование научило меня самому важному: анализировать, думать, сомневаться и не делать скоропалительных выводов. Оказалось, к счастью, что я не одна такая. И в последние годы появился интерес к философии. Люди, уставшие от лозунгов, клише и ярлыков, запутавшиеся в фейковых новостях, обращаются к философии как способу понять всё усложняющийся мир и найти в нем свое место. Об этом мы поговорили с украинским философом, автором и ведущим собственного канала на YouTube Андреем Баумейстером.

 

– Андрей, я была удивлена, когда узнала, что на вашем канале более 100 тыс. подписчиков. В наше время, когда главным развлечением становится «Тик-Ток» с 15-секундными роликами, выяснилось, что есть достаточное количество людей, готовых слушать двухчасовые лекции по философии. По-моему, это потрясающе!

– Я сам этого не ожидал. Когда я поступил в университет, одна страна разрушилась, а другая была большим базаром. Философия, да и вообще наука, не имела никаких перспектив. Как и сейчас, кстати. В такой ситуации это было движение вопреки. Но в какой-то момент, к моему удивлению, возник интерес к философии. Наше общество переживает глубокий внутренний раскол, и в такие моменты появляется общественный запрос на анализ ситуации. Мне кажется, это еще связано и с тем, в СМИ сегодня отсутствует дискуссия, и пресса, как правило, исповедует какую-то одну позицию. А обществу необходимо обсуждение, осмысление сегодняшней жизни с разных точек зрения. С другой стороны, политики и интеллектуалы также становятся менее влиятельными, потому что их точка зрения всегда ангажирована. Мне кажется, вообще возрос интерес к людям, которые пытаются проанализировать то, что происходит.

– Вот и давайте попытаемся проанализировать, что происходит. В последние несколько лет возникло ощущение, что мир сошел с ума, и оно только укрепляется. Мир действительно сошел с ума?

– Мир сходил с ума уже не раз. Но меня волнует другое: есть ли большие группы людей (раньше их называли элитой), которые могут вернуть мир в сознательное состояние? Сегодня ситуация, с одной стороны, не нова. Мы ринулись в разрушительном направлении и увлеклись бредовыми идеями. С другой стороны, некому сдерживать это безумие. Нет психиатров, которые могли бы привести мир в себя. И это наиболее настораживающая вещь. Возник вакуум, нет авторитетов, нет мудрецов. Нет никого, кто бы мог это сделать. Обратная сторона этого движения – благодаря социальным сетям молчаливое большинство вдруг заговорило. И поскольку, согласно современной неомарксистской либеральной теории, миром правит большинство, то те немногочисленные голоса элиты теряются в этом море народного гнева. Сегодня виртуальный мир стал очень влиятельным. Любой бизнес, любую карьеру можно опрокинуть десятками тысяч гневных постов или комментариев. И пока мы не знаем, как с этим бороться. Я думаю, что социальные сети будут постепенно вводить цензуру.

– Что мы и наблюдали во время недавних выборов в США.

– То, что происходит сегодня в США, это, конечно, уже не демократия. Это технологии, манипуляции, различные способы воздействия на толпу. Сегодня возникла новая ситуация, которой еще не было в истории человечества. Масса, то самое большинство, научилась давить на власть при помощи соцсетей и всеобщего голосования. С другой стороны, власть научилась пользоваться технологиями для того, чтобы манипулировать массами.

– Но массы при этом не стали умнее за последние пару тысяч лет. И массы, особенно революционные, представляют большую опасность. То, что мы сегодня видим, – это восстание масс?

– Да. То, о чем писал Ортега-и-Гассет, это было, скорее, предчувствие восстания масс. А то, что мы видим сегодня, это оно и есть.

– А почему сегодня так распространено сектантское мышление? Есть секта глобального потепления, секта антипрививочников, секта борцов с системным расизмом…

– Первое, что нужно усвоить: мир настолько сложен, что нужно учиться друг с другом взаимодействовать. Каждая из наших точек зрения – это элемент мозаики. Беда в том, что мы не готовы это признать и попытаться собрать целую картину. Мы берем этот кусочек и смотрим на него, как на цельный образ. Сектантское мышление вызвано, на мой взгляд, несколькими причинами. Во-первых, недоверие к авторитетам. Сейчас нет авторитетов, которым люди готовы доверять. Тогда возникает вопрос: если авторитеты разрушены, то какому голосу можно верить? И недоверие питает почву для возникновения «групп недоверия». Ведь все эти секты возникают из одного предположения: нам врут, всё на самом деле по-другому, верить никому нельзя. Так возникает сектантство. Например, если мы не верим в прививки, то мы с легкостью найдем людей в социальных сетях, которые поддержат нас и еще больше убедят в нашей правоте. Они приведут массу убедительных аргументов, что прививки ведут к неизлечимым болезням, аутизму у детей и прочему. Но дело в том, что социальные сети – это наше зеркало. Они отражают то, что мы хотим слышать и во что хотим верить. И это вторая причина возникновения сектантства.

– Может ли это быть связано еще и с тем, что в XX в. целенаправленно и последовательно уничтожали идею Бога? И, когда его благополучно уничтожили, на смену трансцендентному Богу пришли мелкие ничтожные божки.

– Это третья причина: религиозный вакуум. Сейчас становится понятно, что религия неискоренима. У нас есть потребность, по крайней мере на эмоциональном уровне. Поэтому, отодвинув Бога, мы начали придумывать себе маленьких божков. ЗОЖ или веганство – такая же религия, как и вера в Бога. Сегодня это называется «новая волна спиритуальности», когда появляется огромное количество духовных течений, цель которых – заполнить этот вакуум. И мода на коучей и всевозможных гуру и психологов – это, по сути, светская мистика.

– Тогда объясните мне, пожалуйста, почему люди, которые, как они считают, избрали «правильный образ жизни» – допустим, веганство, – так настойчиво пытаются обратить в свою веру всех остальных и так нетерпимо относятся, например, к «трупоедам»?

– Потому что они считают себя «носителями света» и видят свою миссию в том, чтобы всех привести к свету. Если вы отказываетесь этот свет принимать, то приходится воздействовать на вас силой меча, а не проповедями и молитвами.

– Ну так если вы уверены в своей правоте и живете в гармонии со своими убеждениями, то какая вам разница, что я об этом думаю?

– В вас сейчас говорит логика. А многие люди во время дискуссии апеллируют к чувствам и эмоциям. Я человек религиозный и читаю курсы по философии религии. Я даю своим студентам смотреть дебаты между атеистами и теософами. И что мы видим? Ведь атеисты ведут себя, как хулиганы. Они обесценивают собеседника, оскорбляют, унижают. Ведь первым делом они вешают на инакомыслящих ярлыки. Например, «средневековый мракобес». Таким образом обесценивая своего собеседника.

– Еще очень популярный термин «совок».

– Да, «совком» меня тоже называли не раз. Еще «агентом Кремля» или «агентом Вашингтона».

– После этого интервью вас будут называть «агентом израильской разведки».

– Да, непременно. Но все это происходит по одной причине: эти люди не уверены в своей правоте. У них нет внутренней силы. Назовем ее духовной или интеллектуальной. Агрессивный человек – это человек неуверенный.

– Отсюда же происходит «культура отмены» и «культура вины»?

– Да, и это очень серьезная проблема. Это основа тоталитарного мышления и самоцензуры. Потому что сегодня существует система грантов. Человек, желающий получить грант на образование или на исследования, вынужден следовать этим правилам игры. Даже если он не согласен в глубине души, он не имеет права на собственную точку зрения. Кроме того, люди по своей природе конформны. Они легко подпадают под влияние каких-то идей, и им легче существовать в границах группы. Сильный человек, способный на собственную точку зрения, всегда был редким явлением. И сегодня тоже.

– Таким образом, человек, имеющий отличное от большинства мнение, автоматически становится врагом этого большинства, которое некогда было молчаливым, а теперь получило право голоса?

– Получается, так. Ведь это еще сливается с инфантилизацией общества. Сегодняшний адресат массовой культуры – подросток. Раньше люди читали книги без картинок, а сейчас люди мыслят лозунгами и флешмобами. Кстати, возвращаясь к популярности философии в современном мире… Сегодня, когда люди мыслят технически и во многом примитивно, как никогда нужно развивать способность широты мысли. Поэтому очень важно тем, кто вырос с компьютером в руках, читать книги и пытаться мыслить аналитически.

– А какую такую глубокую мысль можно выразить в 140 знаках Twitter или за 15 секунд в «Тик-Токе»?

– Краткость тоже может быть благородной, возьмите тот же хокку. Но мы не учимся сложной речи. Для нас это «многабукав». Я уверен, что богатство речи, нюансированность речи влияет на качество мышления. Чем беднее речь у человека, тем труднее ему объяснить свои чувства, переживания, горечи, обиды. Да и просто мир вокруг него. Таким образом, возникает неразвитость чувств, неразвитость эмоциональная, неразвитость интеллектуальная. Мыслит тот, кто умеет различать, как говорили мои любимые схоласты. Умение читать, размышлять, говорить и вдумчиво слушать отменить невозможно, сколько бы гаджетов у нас ни было.

– Поэтому люди привыкли мыслить шаблонами: «Миру – мир!» или «Долой системный расизм!».

– Это искажение картины событий. Мир – это сложная картина, а мы упрощаем его до размера одного фрагмента мозаики. Нет однозначных, упрощенных картин. Возьмем, к примеру, советскую систему. Безусловно, я ей не симпатизирую. Это была очень душная, давящая система, где граждане были лишены многих возможностей. Но если сравнить Советский Союз с нынешней Украиной по возможностям, по достижениям, по уровню интеллектуальной и художественной жизни, то возникает совсем другая точка зрения. Мы многого лишились. Может быть, нужно было реформировать эту сложную систему, а не разрушать ее? Сегодня Украина – это несамостоятельное государство. Украинские политики не управляют ситуацией. Нестабильность не только внутренняя, она подпитывается очень активно извне. И эта нестабильность не дает возможности выводить страну из того глубокого кризиса, в котором она находится уже много лет. Постепенно мы даже теряем возможности для рывка. В Украине сегодня вообще не нужно высшее образование. Потому что ему нет применения. Можно сказать, что у Украины практически нет шансов. Хотя ситуация может меняться, и сейчас трудно не только нам. Но это, конечно, во мне сейчас говорит «тупой совок».

– Тогда скажите, пожалуйста, как «совок» «совку». Зачем сегодня, когда все права и свободы давно достигнуты, когда все ограничения давно сняты, нужно разрушать общество? Зачем нужно ломать его основы? Половые различия, семейные ценности, все то, на чем строилась цивилизация?

– Полного ответа я дать не могу. Во-первых, это вопрос власти. Сейчас мы имеем огромную массу потребителей, которые впадают в истерику, манипулируют, требуют исполнения своих капризов. Эти потребители – в основном, дети и подростки – потребители больших цифровых корпоративных продуктов, сериалов, компьютерных игр, новых изобретений. Здесь еще есть экономический фактор. Таким образом, это властные причины, которые совпадают еще с интересами экономики.

– То есть получается, что если раньше потребителями продуктов была так называемая буржуазия, люди состоявшиеся и состоятельные, которые могли себе позволить покупать дорогие продукты, то сегодня это подростки, которые покупают вещи на деньги той самой буржуазии, которую они пытаются уничтожить.

– Совершенно верно. Я бы только добавил, что эти люди, обеспеченный класс, никуда не подевались. Они по-прежнему ходят в оперу, играют в гольф, пьют хорошее вино. И они существуют в параллельной реальности.

– Тогда мы подходим к следующему вопросу. А те, кого принято считать «элитой», те, кто управляют миром. Насколько они способны осознать, что происходит в современном мире? Насколько они адекватны? Я имею в виду прежде всего нынешнего президента США, самой могущественной державы. Насколько человек, который засыпает во время интервью, да и в лучшие времена не отличался умом и сообразительностью, может адекватно оценивать ситуацию и управлять ею?

– В детстве я слушал Радио «Свобода». И там впервые услышал термин «кремлевские старцы».

– То есть теперь у нас есть «белодомовские старцы».

– Тогда эта метафора показывала, что строй умирает, ситуация запущенная, молодежь никогда наверх не пробьется. И сегодня мы видим, как «совок» настиг нас в неожиданном месте. И «кремлевские старцы» поменяли географию. Современная политическая система устроена так, что для того, чтобы быть избранным, кандидат должен заигрывать с разными силами и раздавать многочисленные обещания. А потом, придя к власти, оказывается, что эти обещания и обязательства висят на нем, как вериги. И коридор принятия решений очень сужается. Нынешний президент США – непонятная личность. Он всегда был на вторых ролях, приучив себя не высказывать своего мнения. Сегодня, когда миром правят массы, а не монархи, любого политика, решившего поменять кардинально социальную ситуацию и пойти на радикальные меры, сметут очень быстро. Соответственно, у нынешних политиков очень мало возможностей. Сегодняшние политики не готовы брать на себя ответственность за свои действия и идти против течения.

– И это еще накладывается на кризис идей. То есть, с одной стороны, идет разрушение основ цивилизации, а с другой – мы видим, что во главе мирового порядка стоит человек, который не в состоянии не только обуздать этот процесс, но даже сформулировать свою позицию. Он явно не адекватен современной реальности. Может, это последняя тайная операция КГБ?

– Отличная идея! Мне очень нравится! Надо об этом подумать!

– И, тем не менее, то, что мы видим сегодня в США, – это продолжение идеи марксизма-ленинизма только без экономической составляющей. Оттуда вынули «Капитал» и заменили его «социальной справедливостью», а «классовую борьбу» сменили на «расовую».

– Я позволю себе немножко усложнить. Левая идея всегда была за справедливость. Но в чем парадокс? В том, что эти движения, прекраснодушные и благородные, возможны в очень богатых странах. Носители этих идей чувствуют себя комфортно, не понимая, что их идеи возможны в поляризованном мире. Где есть очень богатые и очень бедные. Где богатые страны контролируют мировую экономику. Эти прекрасные песни возможны только там, где существует возможность заливать недовольство определенных групп деньгами, одаривать их всевозможными почестями. Просто потому, что они печатают деньги. Они центр силы. В Украине, где я живу, это невозможно. У нас очень жестокая система. Если у человекa нет денег и он заболел, то у него нет шансов выжить. Люди умирают потому, что у них недостаточно средств, чтобы купить лекарства, или качественную еду, или просто оплатить текущие расходы. У нас нищенствующих пенсионеров 7 млн человек! Это почти все население Израиля. Но в мире об этих людях никто не думаeт. В мире озабочены гендерными проблемами и репарациями для чернокожих.

– И безусловным доходом.

– Да, да. «Социальнoе пособиe» сегодня звучит как унижение. Давайте установим единый безусловный доход для всех. Те, кто борются с обществом, с семьей, с гендерными различиями, могут себе позволить эту блажь. Раньше была иллюзия, что если применять какие-то правильные меры, то бедные страны когда-нибудь догонят по уровню жизни богатые. Сегодня стало очевидно, что поляризация только усилится.

– Но долго ли эти государства будут богатыми, если они так бездумно распоряжаются своим богатством?

– Это хороший вопрос, и многие экономисты сейчас им озабочены. Вообще, меня пугают процессы, которые происходят сегодня в мире. То, что происходит сегодня, разрушительно для либерализма, для самой либеральной идеи. Сегодня биологическое место – цвет кожи или гендер – становится капиталом. Не нужно зарабатывать, развивать свои способности, можно пользоваться, а точнее, паразитировать на биологическом материале, доставшемся от рождения. А это животный уровень, это упразднение личности и гуманитарного начала человека. Это и есть разрушение либерализма.

– А вы верите в теории заговора?

– У меня нет достаточных данных, чтобы считать, что существует центр, который контролирует мир и задает ему тренды. Чаще всего это происходит спонтанно. Конечно, существуют группы влияния, но они действуют скорее ситуативно.

– Тогда я все же не понимаю: кому это выгодно? кому нужно разрушать мир?

– Это вопрос детективный. На него невозможно ответить однозначно. Для этого нужно ответить на множество других вопросов. Например, почему средний американец, отец семьи, который работает с утра до вечера, сегодня значит меньше, чем его соседи в бедном районе, живущие на социальные пособия? По сути, на его же налоги? Почему эти люди, костяк среднего класса, потеряли свой статус и право голоса? Отвечая на этот вопрос, мы понимаем, что политики сегодня ориентируются не на работающий средний класс, а на ту самую бедноту, которая живет на пособия.

– Это называется «вина белого человека».

– Да, вина белого человека за то, что он белый, и его предки были белыми и привыкли пахать с утра до ночи, с одной стороны, и зависть к богатству, успеху, образованию, всему тому, что олицетворяет белый цвет кожи, – с другой.

– Таким образом, получается, что сбылась мечта Ленина и массы управляют миром.

– Я бы немного усложнил. Миром управляют транснациональные корпорации. Но у них есть класс, на который они опираются, – это и есть те самые активные радикальные группировки, которые, в свою очередь, опираются на потребителей соцсетей и социальных пособий. Это попытка управлять не прямо, а при помощи манипуляций и искусственных ходов.

– То есть продолжая ленинский путь «полезных идиотов».

– Ну или люмпен-пролетариат XXI века.

– То есть получается, что узкая категория населения будет заниматься реальными вещами: наукой, изобретательством, медициной, да и просто исправно платить налоги, а политики потом эти налоги будут распределять среди люмпен-пролетариата, потребителя социальных сетей.

– И это называется «социальная справедливость». Это может быть справедливо при определенных условиях. Если те, кто получают пособия и социальную помощь, не заявляют своих властных претензий и не пытаются изменить мир под себя. Так было во все времена. Богатые люди отдавали нуждающимся часть доходов. Но сегодня этим потребителям доходов внушили, что они являются главными двигателями мировых процессов и должны это требовать. Справедливость – это когда сильный делится со слабым. А не когда слабый считает, что у него есть право на помощь.

– И богатый еще виноват перед бедным за свое богатство.

– И это тоже. Даже сегодня, во время пандемии, пострадали, в первую очередь, работающие люди. Положение тех, кто жил на пособие, никак не ухудшилoсь. В Европе была попытка привлечь безработных к работе на полях по сбору урожая. Обнаружилось около 2–3% желающих работать. Поэтому теперь на полях работают граждане Украины, Румынии и других бедных европейских стран. К счастью, до нас пока не добрались все тенденции, о которых мы с вами подробно говорили. Такие, как «культура отмены», цензура и прочие.

– И, как это ни парадоксально, Украина выглядит чуть ли не «островом свободы». Как и Россия, кстати, где есть одна табуированная тема, а все остальные свободно обсуждаются.

– Ну, тренды идут, конечно, из Америки, и до наших стран пока не дошли. Но это мы с вами как «совки» понимаем.

– Это точно. Скажите, пожалуйста, вам ничего не напоминает нынешняя ситуация, которая сложилась в мире: эпидемия, разрушение прежнего устройства, политическая нестабильность, очень активные левые силы… Это все мы уже проходили ровно сто лет назад.

– Все параллели условны, и совпадают некоторые детали, но не картина в целом. Я изучал этот вопрос, и меня удивило, что, как правило, обыватели не замечают тревожных тенденций. Их можно предчувствовать, но осознать способны немногие, а уж предотвратить – вообще единицы. Поэтому сегодня особенно важна аналитика и умы, которые могут непредвзято анализировать происходящие события. У меня есть ощущение, что ситуация может взорваться и мир может быть ввергнут в хаос. В первую очередь потому, что благосостояние западного мира подтачивается. Мотор может заглохнуть. А потребители привыкли к высокому уровню жизни. А с другой стороны, возникают новые силы с претензией на гегемонию. Это может вызвать большой конфликт.

– Печально. И это мы с вами еще не поговорили про радикальный ислам, черный расизм, потоки беженцев, хлынувших в Европу, про поднимающийся Китай…

– Да, именно поэтому трудно делать прогнозы. Слишком много неизвестных факторов, слишком много событий, влияющих друг на друга и происходящих одновременно, которые могут привести к большой нестабильности или даже большой войне.

 

Беседовала Майя ГЕЛЬФАНД