США, Китай, Россия и ловушка Фукидида

Когда Джо Байден начал свое правление под лозунгом «Дипломатия возвращается!», многие задались вопросом, что же это будет значить с точки зрения последовательной внешней политики. Ведь дипломатия, как известно каждому шестикласснику, является лишь одним из многих средств, необходимых для реализации политики. В отрыве же от ясного внешнеполитического курса дипломатия, так сказать сама по себе, превращается либо в тщеславное пустословие, либо в трагикомический фарс. Свидетелями именно такого сочетания пустословия и фарса мы, увы, стали в последнее время, наблюдая за дипломатическими усилиями новой администрации США.

Первое в полной мере проявилось в озвученных недавно Вашингтоном помпезных заголовках «Америка возвращается в Парижское климатическое соглашение». Прошло, однако, совсем немного времени до того момента, когда стало ясно, что громогласно объявленный «возврат» настолько обусловлен всевозможными «если» и «но», что французы, поначалу громко аплодировавшие, начинают теперь недоуменно задаваться вопросом, не дырку ли от бублика им всучили с такой помпой.

Второе же, безусловно, реализуется в утомительной борьбе за «ядерную сделку» с фундаменталистским режимом в Тегеране. Поначалу президент Байден намекнул о скором возвращении на путь, проложенный его бывшим боссом Бараком Обамой. Основываясь на этом предположении, министр иностранных дел Великобритании Доминик Рааб успел предложить сценарий, ведущий к разоружению аятолл и прочному решению 42-летней «иранской проблемы». Теперь, однако, мы уже понимаем, что Рааб, судя по всему, явно погорячился, поскольку команда Байдена все еще недоумевает, что же им делать со сделкой, которую даже ее автор Роберт Малли назвал «дефектной».

Впрочем, в широком контексте оба приведенных примера сомнительной дипломатии новой американской администрации вряд ли могут принести большой вред. В конце концов, Парижское климатическое соглашение – это изначально в гораздо большей мере общие слова, нежели осмысленная стратегия, а разговоры о «ядерной сделке» – лишь способ избежать обсуждения реальной проблемы, той опасности, которую радикальный режим в Тегеране представляет собой для регионального мира и стабильности.

Куда более серьезным может оказаться тот ущерб, который в своей трагикомической ипостаси доктрина Байдена (если в контексте нынешней администрации вообще уместно использовать подобный термин) способна нанести своим отношением к Китаю и России.

Так, в случае с Китаем новая администрация предпочла организовать министерскую конференцию на Аляске, – видимо, чтобы подчеркнуть охлаждение в отношениях. Напрочь игнорируя основной урок дипломатии, состоящий в том, чтобы «узнать собеседника поближе», госсекретарь Энтони Блинкен воспользовался случаем лишь для того, чтобы зачитать китайцам свой список претензий, явно озадачивший пекинских политиков вопросом, в чем же состоял смысл встречи на столь высоком уровне, если она изначально не предполагала ничего, кроме озвучивания рутинной повестки дня американских новостных агентств.

В ответ китайцы высмеяли Америку и ее привычку читать нотации другим. При этом осталось загадкой то, как администрация Байдена видит Китайскую Народную Республику, особенно сегодня, когда та серьезно пересматривает свою роль в быстро меняющемся мире. Чем является для нее Китай – конкурентом, соперником, оппонентом, противником или врагом? Движутся ли США к холодной, теплой или даже горячей войне с Китаем? Насколько серьезна обсуждаемая некоторыми сторонниками Байдена опасность возможного вторжения Китая на Тайвань и принуждения США к региональной войне? С другой стороны, a что по поводу мнения тех ученых мужей, включая Генри Киссинджера и прочих лоббистов Китая в Вашингтоне, которые, напротив, желают наладить отношения с Пекином или даже видят в нем потенциального союзника в решении таких проблем, как Северная Корея, Иран или Бирма, не говоря уже о Парижском климатическом соглашении?

Возвращаясь домой из Анкориджа, китайская делегация, вероятно, была воодушевлена. Словесное торнадо Блинкена раскрыло смятение и замешательство американской администрации, угроза же реальных санкций оказалась сведена на нет. Похоже, у Байдена просто нет китайской политики. Чтение же нотаций и выговоров политику никак не заменит.

Первые же шаги администрации в отношении России оказались еще более проблематичными. В то самое время, когда Байден решил называть президента России Владимира Путина «убийцей», вашингтонский дипломат Залмай Халилзад находился в Москве, чтобы начать так называемую афганскую мирную конференцию «с помощью нашего российского партнера».

Представители команды Байдена утверждают, что Россия вмешалась в прошлогодние президентские выборы, стремясь обеспечить победу Дональду Трампу. Фраза «Россия хочет ниспровергнуть нашу демократию» стала лейтмотивом Байдена. Тем не менее эту самую Россию приглашают в качестве партнера в стабилизации Ливии, поиска будущего для Сирии, помощи в обуздании тегеранских аятолл и предотвращения «климатической катастрофы». Одним из первых «жестов доброй воли» Байдена стало восстановление устаревшего соглашения об ограничении вооружений, от которого отказался Трамп. Заместитель министра иностранных дел России Михаил Богданов заметил, что соглашение было немедленно восстановлено, поскольку Вашингтон «принял все наши условия».

Неудивительно, что российские СМИ вовсю используют термин «неразбериха», говоря об отношениях новой команды в Вашингтоне с Москвой. Называть главу государства «убийцей», мягко говоря, не слишком дипломатично. Талейран, к слову, рекомендовал дипломатам публично хвалить собеседников, оскорблять же – при необходимости – наедине.

Те же вопросы, которые уже были заданы по поводу Китая, относятся и к России. Россия – конкурент, соперник, оппонент, противник или враг США? Без хладнокровной, ясной и рациональной оценки ее места на политической карте сформировать последовательную стратегию в отношении мировых держав, с которыми приходится иметь дело, практически невозможно. Вы не ведете себя с конкурентом, даже крайне раздражающим вас, как с врагом. Да и враги делятся на разные категории, требующие различной политики. Идеологический или политический соперник не то же самое, что экзистенциальный враг. Есть враги, которых можно превратить в нейтральных соседей или даже в партнеров, если не в друзей. А есть враги, которые, подобно жуку в рассказе Вольтера, склонны к самоубийству, предпочитая напасть и умереть, но не жить в мире. Есть, наконец, враги, которых можно просто проигнорировать сегодня, поскольку, как говорил прожженный циник Билл Клинтон, вы успеете убить их завтра.

Более того, являются ли Китай и Россия врагами Соединенных Штатов – это отдельный вопрос, требующий внимательного рассмотрения, и без ответа на него невозможно построить серьезную политику в отношении обеих этих стран.

Вообще же, мягко говоря, не слишком удачная политика – начинать борьбу сразу и с Китаем, и с Россией – двумя соперничающими державами, с глубоким подозрением относящимися друг к другу, имеющими скорее противоречащие, нежели взаимодополняющие экономические и геополитические интересы. Неслучайно открытость президента Ричарда Никсона Китаю была ключевым элементом в подталкивании Советского Союза к разрядке и Хельсинкским соглашениям.

Бывший госсекретарь Джордж Шульц всегда советовал не начинать схватку сразу с двумя могущественными соперниками одновременно, пусть даже США и требовалось спланировать ведение сразу двух больших войн. Он хорошо понимал, что императивы внешней политики не следует путать с военными обстоятельствами, хотя они порой и дополняют друг друга. Байден же, похоже, больше заинтересован в том, чтобы доказать, что он против всего того, что делал Трамп, нежели попытаться обуздать два безнравственных режима, полных решимости заманить США в ловушку Фукидида (этот термин, введенный в оборот американским политологом Алисоном, служит для описания политической ситуации, в которой поводом к войне оказываются опасения могущественной державы перед увеличивающейся мощью соперника. – Ред.) и переустроить мировой порядок в своих сомнительных интересах. Увы.

Амир ТАХЕРИ

Перевод с англ. А. Непомнящего

 

Харрис и примкнувший к ней Байден

Неразбериха царит не только во внешней политике США, но и в происходящем в Белом доме. Недавно во время выступления, посвященного вакцинации, президент Байден оговорился и вновь назвал Камалу Харрис президентом. Ранее, в декабре, также выступая по поводу вакцинации, он сказал: «Я уже получил вакцину от Covid-19, чтобы внушить доверие народа к вакцине, а избранный президент Харрис получила вакцину сегодня». А в сентябре во время видеоконференции Харрис тоже оговорилась, сказав: «Администрация Харрис вместе с Джо Байденом – президентом Америки». Но затем уточнила: «Администрация Байдена–Харрис…»

Решив, вероятно, что бессмысленно замалчивать тот очевидный факт, что «умеренный», но находящийся в состоянии физического упадка Джо Байден – всего лишь заменитель неизбранной крайне левой Камалы Харрис, Белый дом изменил свою информационную стратегию. В СМИ попало электронное письмо-директива одного из руководителей Белого дома по связям с общественностью, предписывающая всем информационным агентствам ссылаться на «администрацию Байдена–Харрис», а не на «администрацию Байдена». Это уже практикуется на веб-сайтах всех 15 федеральных исполнительных органов.

Незаметные шажки по умалению роли Байдена предпринял и официальный профиль Белого дома в Twitter. Отныне его описание гласит: «Добро пожаловать в Белый дом Байдена–Харрис!» «Это сигнал того, что он не может справиться с работой в одиночку», – прокомментировал ситуацию бывший посол США в Германии Ричард Гренелл.