Спор на костях

Выцветшая, с желтизной, фотография. 1946 г., лето, Ростов-на-Дону, улица Алейникова, что на подходе к Змиевской балке, если идти из центра города. На фотографии восемь человек – трое бравых мужчин (два красноармейца и один краснофлотец, все с боевыми орденами), четыре женщины (та, что постарше, сидит на стуле) и один мальчуган с плюшевой обезьянкой в руках – обступили надгробный памятник со слегка покосившейся звездой вверху и следующей, едва различимой из-за качества фотографии, надписью: «Здесь погребены […] Островская [Бас?]я Григорьевна 30 л. с дочерью Тамарой 11 л. и сыном Михаилом 5 л., зверски замученные фашистскими извергами [11ав]густа 1942 г. в г. Ростове».

Обступившие памятник люди, надо полагать, – уцелевшие родственники Островских, вполне возможно, что они только что, безо всяких согласований, сами и установили этот памятник. Точнее, кенотаф (надгробный памятник в месте, которое не содержит останков), так как персональных могил перечисленных Островских не существует.

Семья Островских – лишь малая толика из полутора десятков тысяч ростовских евреев, расстрелянных немцами в этой самой Змиевской балке. Это одна из бесчисленных страничек в истории Холокоста. Его топография и инфраструктура связаны с местами довоенного проживания европейских евреев.

В Ростове-на-Дону Холокост имел несколько особенностей. До войн­ы здесь проживало около 27 тыс. евреев, это был третий по численности евреев город РСФСР. Перед войной эта численность скачкообразно увеличилась за счет еврейских беженцев из аннексированных Рейхом и СССР частей бывшей Польши. С началом войн­ы она увеличилась еще больше – за счет беженцев и эвакуированных из южных прифронтовых областей.

Под оккупацией город был дважды – с 21 по 29 ноября 1941 г. и с 24 июля 1942 г. по 14 февраля 1943 г. В первую – однонедельную – оккупацию к систематическому Холокосту перейти не успели, убийства евреев носили хаотический характер, тем не менее за эту неделю Ростов не досчитался нескольких сотен еврейских сограждан.

В семимесячном промежутке между двумя немецкими оккупациями советский комендант Ростова-на-Дону майор Борщ поддерживал боевой дух жителей и их веру в стабильность положения тем, что закрыл город и не выпускал из него желающих эвакуироваться на восток, в том числе и евреев. Город же в июле 1942 г. пал, а сам майор потом переметнулся к немцам.

Вторая оккупация продлилась около семи месяцев. Воззвания о «переселении» евреев в трудовые лагеря были изданы 4 и 9 августа, в городе были созданы «эвакуационные пункты». У пришедших в эти пункты евреев отнимали все, что они по наивности взяли с собой для переселения, даже верхнюю одежду. После чего транспортировали – кого на автобусах, а кого и пешим ходом – через весь город в Змиевскую балку, к месту убийства. Подавляющее большинство было расстреляно там всего лишь за три дня – с 11 по 13 августа. С такой «скорострельностью» могли бы конкурировать разве что Бабий Яр, Рига или Каменец-Подольский.

Бросается в глаза и то, насколько немцы торопились с окончательным решением этого локального еврейского вопроса. Никакого тебе гетто в таком крупном городе. Практически сразу же и без малейшей попытки селекции – в распыл.

В издании «Книга памяти. Мартиролог жертв Холокоста. Ростов-на-Дону, Змиевская балка. 1942 год» (Ростов-на-Дону, 2014) приведено 3361 имя убитых 11 августа 1942 г. На сегодняшний день список пополнился и, по справке архивариуса Ростовской еврейской общины В. Ракши, насчитывает 4253 имени. Но около 12 тыс. имен так и остались неизвестными или неустановленными.

Судьба памяти о Холокосте в Ростове-на-Дону своеобразна. Для разговора о политике ростовских властей давайте вернемся в… Змиевскую балку и проследим за ее мемориализацией. В 1946 г. группа родственников убитых установила там первый памятный знак. Долго он не простоял, а евреям, собиравшимся возле него каждое 11 августа в первые три года после войн­ы, областной совет по делам религий строго-настрого это запретил: что это за несанкционированные митинги!

В начале 1950-х гг. в устье Змиевской балки были установлены два временных памятника: обелиск и скульптура «Клятва товарищей».

В начале 1970-х гг. в соответствии с генпланом развития Ростова была запланирована автодорога, трасса которой должна была рассечь балку надвое. К 1973 г. была проложена лишь часть дороги, но балку она успешно расчленила. Тогда же было предложено установить мемориал, во имя которого расстались и со скульптурой, и с обелиском. Этот мемориал был открыт 9 мая 1975 г., но он никак и никем не поддерживался – даже на государственную охрану его поставили только в 1998 г. За десятилетия своего сиротства мемориал пришел в плачевное состояние: экспозиция работала всего несколько дней в году, асфальт дорожек раскрошился, газ в горелку Вечного огня не подавался.

Правда, в 2004 г. по распоряжению мэра города здесь была установлена мемориальная доска с таким текстом: «11–12 августа 1942 года здесь было уничтожено нацистами более 27 тысяч евреев. Это самый крупный в России мемориал Холокоста».

Выражено неуклюже, так как имелся в виду не размер памятника, а самая крупная на территории РСФСР акция по уничтожению евреев. Но ростовские «интернационалисты» стерпеть такое не могли: 36 общественных организаций дружно выступили с совершенно одинаковыми заявлениями против этой надписи и добились того, что в ноябре 2011 г. доску 2004 г. заменили другой, где Змиевская балка была названа просто «местом массового уничтожения фашистами мирных советских граждан».

Такого рода тексты – и только такие! – можно было прочесть в 1970-е гг. где угодно, хоть в Бабьем Яре (там, правда, в том числе и на идише), но чтобы в 2000-х, в России! Полемика разгорелась вновь, была бурной, а вот и ее результат: 28 апреля 2014 г. на фасаде траурного зала Мемориала памяти жертв фашизма в Змиевской балке была установлена новая мемориальная доска со следующим текстом: «Здесь, в Змиевской балке, в августе 1942 года гитлеровскими оккупантами было уничтожено более 27 тысяч мирных граждан Ростова-на-Дону и советских военнопленных. Среди убитых – представители многих национальностей. Змиевская балка – крупнейшее на территории Российской Федерации место массового уничтожения фашистскими захватчиками евреев в период Великой Отечественной войн­ы».

Да, в балке, возможно, расстреливали и неевреев тоже, возможно, подпольщиков, возможно, душевнобольных, возможно, некоторое количество военнопленных (главным местом их гибели в Ростове – гибели действительно массовой, но не от пуль – был дулаг в районе Каменки). На персональном уровне до сих пор задокументированы только еврейские жертвы, имен нееврейских жертв – ни одного!

Да, часть расстрелов никак не задокументирована. Да, если из первоначальной и некритической оценки числа расстрелянных здесь людей (27 тыс. человек, причем подразумевалось, что все – евреи и нееврейские члены их семей) вычесть позднейшую критическую оценку числа расстрелянных здесь евреев (15–18 тыс. чел.), то получим непонятную «дельту» в 9–12 тыс. человек. Скорее всего, это ошибка первоначальной оценки, но и независимо от степени достоверности «дельты» – разве способна она заслонить собой достоверные параметры ликвидации ростовского еврейства?

Советское ноу-хау в отрицании Холокоста заключалось не в отрицании его как такового, а в отказе от национальной идентичности жертв во имя их интернационализации, то есть в намеренном растворении евреев в общей массе жертв. Российское же, точнее – ростовское, ноу-хау еще тоньше: национальная идентичность не отрицается, но и не называется: мол, не одних «ваших» тут косточки лежат. Та же история, что и в Бабьем Яре, та же, что и в Катыни, такой же лейбл, что Мединский хочет сегодня навязать Сандармоху.

Как видим, замалчивание Холокоста в Змиевской балке было не только в советское, но и в постсоветское время: дерзкие ростовские мэры и при Путине не убоялись проявить фронду с антисемитским душком. Но все же оригинальный для современной России случай: душок не сверху и не снизу, а откуда-то сбоку.

Попытки Ростовской еврейской общины и Российского еврейского конгресса объяснить, почему линию компромисса в мемориализации Змиевской балки надо провести иначе, с оглядкой на историю, не только ни к чему не привели, но еще и были оценены как стремление выделить жертв Холокоста среди всех жертв фашизма и разрушить тем самым основы исторической памяти многонационального российского народа, а стало быть – как сеянье национальной розни.

Идея дополнить мемориал памятными плитами с выбитыми на них установленными именами убитых здесь евреев также встречается в штыки: от инициаторов издевательски требуют предоставить сначала доказательства подлинности имен и факта их гибели.

Не затихают и спекуляции вокруг самой территории Змиевской балки. На городском уровне сейчас разыгрывается следующая многоходовка. Сама балка еще с 1970-х гг. перерезана автодорогой. С южной стороны – мемориал, с северной – с той, где, собственно, и расстреливали и где находится большинство расстрельных ям, где стоял первый памятник, поставленный гражданами в 1946 г., – там никаких элементов мемориала нет. Нет даже статуса «территория культурного наследия», которого ее в 2012 г. лишило решение областного Минкультуры.

Ростовский ВООПИК (Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры) тогда возмутился: как же так? Ведь там могильники и останки! А Минкульт в ответ: ничего не знаем, костей не видели, а старая схема захоронений, извините, утеряна (очень слабый аргумент: схемы сохранились в архивах).

Дальнейшее легко просчитывается. На «освобождающуюся» таким образом землю, невзирая на то, чтó в ней, облизываются девелоперы, благо город давно уже подступил к этому когда-то пустынному урочищу. Так что все это кощунство с антисемитским душком рискует вскорости трансформироваться в спор очередных «хозяйствующих субъектов».

 

Павел ПОЛЯН