Терпение лопнуло

Какая приятная новость! В то время как правительство Германии все еще ведет «борьбу с правыми», французское правительство под руководством Эммануэля Макрона уже продвинулось дальше: Макрон и его правительство вступили в борьбу с «левыми». По словам министра культуры Жан-Мишеля Бланкера, а также самого президента, «левые», особенно университетские, заражены американским вирусом «вокизма» (от woke – пробуждаться). Эта инфекция способна глубоко расколоть французское общество, подорвать его традиции и ценности, включая принцип egalité – равенство всех французов, и, в конечном счете, либерализм.

 

Что движет Макроном?

Действительно, критическая расовая теория в моде также во Франции, особенно среди интеллектуалов. Она перекинулась из американских университетов, где, если верить английской Daily Mail, «левые вышли из-под контроля», во Францию, где ее активно раскручивают. Многие неправительственные организации являются сторонниками этой теории, название которой в переводе на немецкий язык таит в себе такую опасность вызвать обвинения в расизме, что сотрудники «Википедии» предпочли не переводить этот термин. Вполне разумно, потому что критическая расовая теория на самом деле глубоко расистская (о ее нацистских корнях мы писали в «ЕП», 2020, № 11) и была бы совершенно неприемлема, если бы дискриминирующей группой населения в ней не выступали «белые мужчины», которые категорически и структурно рассматриваются там как угнетатели. «Превосходство белых» – ключевое понятие.

И это является проблемой для Макрона и его белого кабинета, в котором преобладают мужчины. Начиная с определенной степени «пробужденности» (фанатичной сосредоточенности на якобы вездесущей дискриминации), это становится проблемой не только во Франции, но и в ФРГ. Ведь даже в Германии, где цветных иммигрантов сравнительно немного, вполне достаточно заявления, что человек не знает ни одного «цветного» и потому не может их дискриминировать, – чтобы его обвинили в «микроагрессии» против людей с небелым цветом кожи и сочли это указанием на структурный расизм в Германии.

Для американских прогрессистов «woke» означает что-то вроде «берегитесь, потому что белые люди хотят вас угнетать». «Vote woke!» («Не голосуйте за белых угнетателей!») – можно прочитать на американских футболках и плакатах «антирасистских демонстраций». Black Lives Matter – это организация, которую можно рассматривать как активистскую ветвь этой университетской школы мысли. Весьма успешной, кстати.

Однако успешная не всегда означает интеллигентная. Она также может быть просто манипулятивной. Возможно, это одна из причин, почему Макрон так боится этого движения, что даже остается в одной лодке с Марин Ле Пен, которая также видит серьезную угрозу со стороны новых левых из Америки. Тем не менее это движение не является особенно интеллектуальным. Ведь в соответствующей литературе множество страниц посвящено критике расовой теории, да и термин «критическая» уводит в неверном направлении.

Критическая теория пришла из Германии, является неомарксистской и предназначена объяснить власть и отношения зависимости в позднем капитализме. В этом плане особенно известны Франкфуртская школа и позднее Юрген Хабермас. Критическая расовая теория пришла из США и упрощает критическую теорию до того, что есть угнетающая раса и угнетающий пол, то есть «белые мужчины», которые глобально угнетают всех остальных и держат их в зависимости.

Возможно, это связано с тем, что в США нет своей Франкфуртской школы с активно публикующимися известными психоаналитиками. Возможно, теоретики критической расовой теории просто не смогли покорить Эриха Фромма. На этот вопрос, вероятно, никогда не будет дан ответ, что очень жаль, потому что критическая расовая теория уже давно выглядит как отчаянно теоретизируемый «отцовский комплекс», включающий в себя массивное агрессивное формирование реакции против «страха кастрации».

 

Теория для молодежи

Однако это типичная молодежная проблема, поэтому эта безумная теория столь популярна среди молодых людей. Она проста, навязывает четкий образ врага и призывает к ненависти против «старых белых мужчин» – другими словами, против отцов. Для тех, кто еще помнит студенческий бунт конца 1960-х, можно указать, что в то время ненависть к отцам вывела на улицы многих молодых людей и, возможно, даже стала центральным мотивом развития левого терроризма и появления террористической организации «Фракция Красной армии».

Однако часто именно глупые теории производят неожиданный манипулятивный эффект. В настоящее время мы имеем дело с молодежью, которая выбирает «молодежные слова года» типа Cringe («вздрогнуть и устыдиться» или Sus («подозрительный, бросающийся в глаза»). Молодежью, которая, вероятно, чувствует себя неуверенно, параноидальна и явно страдает от страха перед авторитетами. Почему именно эта молодежь, выросшая в условиях свободы, испытывает такой страх, требует дальнейшего изучения. Возможно, это связано с прогрессирующей потерей реальности этими «смомби» (еще одно молодежное слово, означающее «смартфонные зомби»: молодые люди, которые больше не воспринимают ничего из реального окружения, потому что зациклены на своих смартфонах). С другой стороны, тех, кто в этом не участвует, поносят как «социально мертвых».

Прежде чем мы вернемся к Макрону и французам, которые также имеют именно такую проблему с молодежью, нам нужно кое-что узнать об особом положении женщин в критической расовой теории. Оно несколько более выгодное, чем у белых мужчин, потому что женщины также считаются структурно угнетенными. A потому эта теория весьма привлекательна для феминисток.

Цель, преследуемая Макронoм и его министрaми, начинающими наступление на сумасшедших левых, которые «пробудились» (woke) и теперь постоянно отслеживают, где они и другие – в основном цветные – меньшинства подвергаются дискриминации, довольно ясна. Во Франции уже давно нет левого большинства, и консерваторы являются наиболее привлекательным электоральным лагерем на президентских выборах весной 2022 г.

 

Метаморфоза Мишеля Барнье

Даже ведущий консервативный кандидат от конкурирующей с Макроном партии «Республиканцы» Мишель Барнье, известный как главный переговорщик ЕС по Brexit, в настоящее время проводит предвыборную кампанию, в мягкой форме нападая на ЕС, с тем чтобы привлечь на сторону своей партии патриотически настроенных французов. Барнье разворачивает свою партию вправо, потому что желает стать президентом.

Например, его позиция по вопросу иммиграции звучит для нас впечатляюще: Барнье хочет полностью заморозить иммиграцию из третьих стран до тех пор, пока практика депортации тех, кто не имеет права остаться во Франции, не станет более эффективной. Он полагает необходимым мораторий на 3–5 лет. В Германии подобное предложение означало бы политическую смерть, во Франции же оно нынче обсуждается как наименьший общий знаменатель.

Марин Ле Пен из «Национального объединения» имеет схожие с Барнье планы, что французским консерваторам не кажется столь оскорбительным, как совпадение содержания иммиграционной политики между ХДС/ХСС и AfD в Германии. По крайней мере, когда они выражаются публично.

Франция должна восстановить свой правовой суверенитет и, по словам Барнье, больше не должна подчиняться решениям Суда ЕС и Европейского суда по правам человека. В германских СМИ подобное заявление вызвало бы истерию, а для левых немецких Twitter-каналов Барнье давно стал бы нацистом. Тем более что француз с президентскими амбициями ясно говорит: «Есть слишком много людей, которые не имеют права здесь оставаться, но их не депортируют. Именно потому, что я патриот и европеец, я хочу изменить определенные вещи, которые не работают в ЕС».

Выходит, он патриот и европеец. В Германии это бы не сработало. В Германии он был бы националистом, а в праве называться европейцем ему было бы отказано. Но именно потому, что Барнье является одним из самых ярых европейцев и, как «друг Европы», – давним членом высшего европейского лобби, которое тесно сотрудничает с Джорджем Соросом, эти его заявления столь примечательны. Самого Сороса почти не слышно после того, как ему пришлось свернуть свой лагерь в Венгрии, потому что там климат под руководством Орбана и его партии Fidesz стал для него слишком национальным. Барнье же, напротив, словно подменили. Симптоматично ли это для нынешней ситуации в Брюсселе?

Европа не была в числе ведущих тем в последней избирательной кампании в Бундестаг. В Брюсселе, однако, эта избирательная кампания была темой № 1. Там боятся потери веса после завершения эры Меркель, и Европейский совет почти отчаянно ждет быстрого формирования правительства в Берлине. Ведь на международном уровне ЕС отстает так, как никогда в своей истории. Пакт AUCUS – альянс в области обороны и безопасности между США, Австралией и Великобританией – застал Францию врасплох. Но ЕС также все больше мешают США, когда речь идет о самой важной в мире тихоокеанской экономической зоне. Фактически у Брюсселя остался только один партнер, да и тот вызывает большие сомнения: Китай.

Время больших соглашений о свободной торговле прошло, и новая «зеленая идентичность» ЕС должна сопровождаться большими и адаптированными торговыми соглашениями, если Европа не хочет заключать свой «Green New Deal» сама с собой. Именно в этом состоит опасность, и совершенно непонятно, кто должен нести европейские экологические преобразования в мир. Урсула фон дер Ляйен? Эммануэль Макрон? Возможно. Олаф Шольц? Скорее всего, нет.

В итоге «позеленевшая» столица ЕС, вероятно, беспомощна без Меркель. Кто возьмет на себя проталкивание интересов Европы в Азии – самом важном рынке для экологического обновления? Ведь у США есть свои компании, и они сами продвигаются в тихоокеанскую экономическую зону. От впечатления о всемирной вялости ЕС сложно отделаться, а цветущие мечты о «Соединенных Штатах Европы» давно угасли. Вместо этого – польские соображения о выходе из ЕС, внутренняя эмиграция и отказ восточных стран ЕС от Брюсселя, а также физически ощутимый страх стран Южной Европы перед министром финансов Линднером, который – если он действительно будет настаивать на «долговом тормозе» – может перекрыть денежный кран для Брюсселя. И это после пандемии, когда Брюссель надеется на щедрую франко-германскую программу по восстановлению пострадавшей европейской экономики!

Создается впечатление, что Брюссель прижат спиной к стене. Мишель Барнье – всего лишь один из лидеров общественного мнения, который сейчас переходит в национальный лагерь во Франции. Кто последует за ним? Кризис в Брюсселе явно ощутим, потому что, несмотря на все грандиозные заявления последних двух лет, ему прежде всего нужно одно: много денег, особенно из Германии.

Либералы нынче весьма непопулярны в Брюсселе. Они настаивают на самовосстановлении «больных» европейских государств. Предполагается, что рынок все исправит. В Брюсселе об этом говорят с ужасом. Ведь столица Европы превратилась в сборище идеологов и «зеленых» сумасшедших, которые сами не в состоянии заработать ни одного евро, но хотят навязать экономике самый сложный набор условий, который ей когда-либо навязывали с момента окончания Второй мировой войны – будь то права на эмиссию CO2, обязательства по устойчивому развитию или климатическая нейтральность. Это наследие Меркель и идеология доминирующих в Брюсселе «зеленых». Они все отчаянно надеются на деньги из Германии. Горе им, если этого не произойдет, но на данный момент вероятность этого весьма велика, о чем свидетельствуют в том числе и метаморфоза Барнье, и идеологический маневр Макрона.

Так что можно сказать, что во Франции происходит что-то необычное – «борьба с левыми» и патриотическое дистанцирование от Брюсселя. В Германии это было бы объявлено «решительным сдвигом вправо». Вполне возможно, что после следующих президентских выборов во Франции Брюсселю придется вводить против Парижа санкции «за нарушение общих ценностей и пренебрежение верховенством законодательства ЕС над национальным законодательством», как сейчас в отношении Польши. Интересно посмотреть…

Зёнке ПАУЛЬСЕН