«Как в ГДР, только с бананами»

Возможно, кому-то сделанное в свое время Уинстоном Черчиллем предупреждение о том, что завтрашние фашисты будут называть себя антифашистами, кажется преувеличением даже и сегодня, когда мы ежедневно получаем его подтверждение в виде «Антифа» или BLM. Если этого еще мало – вот вам очередной убедительный пример.

Берлинский университет им. Гумбольдта разместил объявление о вакансии консультанта по вопросам борьбы с дискриминацией, указав, что на эту должность не следует претендовать белым людям – она предназначена для чернокожих или «цветных». Об этом сообщила журналист газеты Die Welt Анна Шнайдер, опубликовав это объявление в Twitter.

Странная формулировка объявления была встречена с непониманием. «Это противоречит закону и является вопиющей дискриминацией. С расизмом нельзя бороться расизмом», – заявил эксперт по вопросам исследовательской политики парламентской фракции ХДС в Берлине Адриан Грасс.

Университет и студенческий совет поспешили извиниться и исправить текст объявления. Теперь они ищут людей, которые сами сталкивались с расистской дискриминацией. Это связано с тем, что «работа по консультированию показала, что лучше всего это делают люди, которые могут дать совет с точки зрения того, что сами пострадали от расистской дискриминации. Поэтому мы особенно хотели бы призвать людей, столкнувшихся с расистской дискриминацией, подавать заявления на эту должность». Интересно, почему больницы не ищут на должность врачей-венерологов тех, кто сам переболел всеми венерическими заболеваниями?

Пресс-секретарь Университета им. Гумбольдта Ханс-Кристоф Келлер подчеркнул в интервью вещательной компании RBB: «Дискриминация людей явно не в стиле Университета им. Гумбольдта. Независимо от цвета кожи и происхождения, пола, идеологических взглядов или возраста. Мы видим себя как место плюрализма мнений, взаимного признания и уважения». Точно как Черчилль и предупреждал…

О том, что представляют собой ныне германские университеты, рассказывает человек, проработавший в них многие годы и знающий ситуацию не понаслышке.

 

Каким был интеллектуальный климат в университетах ГДР? Чтобы получить представление об этом, я рекомендую прикинуться мухой на стене в зале заседания комиссии по назначениям на некоторые гуманитарные факультеты и послушать. Именно здесь сильнее всего ощущения дежавю. Но и в других областях знаний становится все более удобным скрывать свое мнение, приспосабливаться к идеологически контролируемому мейнстриму и соглашаться с мерами, которые человек хотя и не одобряет, но против которых он не осмеливается протестовать.

Словно мультиморбидный пациент, германские университеты подвержены воздействию нескольких факторов, вызывающих текущее заболевание. Один из них – безоговорочное подчинение «болонскому диктату» Министерства науки (Речь идет о т. н. Болонском процессе – серии встреч на уровне министерств и соглашений между европейскими странами, направленных на обеспечение сопоставимости стандартов и качества квалификаций высшего образования. В числе основных положений Болонской декларации содержится принятие системы сопоставимых степеней для обеспечения возможности трудоустройства европейских граждан и повышения международной конкурентоспособности европейской системы высшего образования, а также введение двухциклового обучения: предварительного (бакалавр) и выпускного (магистр или доктор) и внедрение европейской системы перезачета зачетных единиц трудоемкости для поддержки студенческой мобильности. – Ред.). Это, так сказать, сломало хребет германским университетам. Как можно было обменять всемирно признанный, стоящий миллиарды бренд дипломированного немецкого инженера на дешевые американские игрушечные степени бакалавра и магистра, не говоря уже о прочих реструктуризациях, недружественных по отношению к студентам?

Люди на инженерных факультетах были в ярости, но держали язык за зубами или, как это чаще всего бывает, за малым исключением протестовали только на словах. На моем факультете – единственном факультете статистики во всем немецкоязычном регионе – мы создали чрезвычайно успешный курс обучения с нулевым уровнем безработицы выпускников, который был просто уничтожен одним министерским указом. Если не считать того, что автор этих строк сжег диплом бакалавра перед камерой телеканала WDR, протест против этого остался довольно умеренным.

 

Отбросив «бесполезные» аргументы

Затем появилась канцлер и назвала вполне дискуссионную работу о демографической политике Германии, написанную Тило Саррацином, бывшим членом правления Бундесбанка, «бесполезной», признавшись при этом, что она эту книгу не читала. Это дало всем идеологам карт-бланш отвергать с порога неугодные мнения как «бесполезные», даже не обращаясь к аргументам. Что и произошло затем в больших масштабах. Есть ли хоть один германский университет, где с тех пор не отменяли бы приглашения или гостевые лекции неугодных докладчиков или эти лекции не срывались бы по требованию столь важных академических органов, как Всеобщий студенческий комитет или уполномоченный по равноправию? Не из-за недостатков научного содержания, а потому, что определенным идеологам что-то не нравилось в тезисах. Им показалось: бесполезно.

Как костяшки домино, дюжинами посыпались университетские администрации и ректораты, отвечающие за академические стандарты. В начале 1970-х неоднократный срыв лекции либерального экономиста Вольфрама Энгельса в Университете Франкфурта-на-Майне привел к тому, что все преподаватели экономического факультета при поддержке ректората прекратили свои лекции на две недели. После этого воцарился мир: если бы еще какой-то бунтовщик сорвал лекции Энгельса, он был бы избит до полусмерти подавляющим большинством студентов, желающих учиться.

Сегодня же ректорат Гамбургского университета бесхребетно прогибается перед небольшой группой агрессивных хаотов, которые пытаются помешать профессору-еврокритику Бернду Луке читать свои лекции. Вместо того чтобы просто выгнать этих студентов из университета, как подобает поступать с противниками свободного обмена мнениями, администрация вела с ними переговоры на равных, пытаясь найти «компромиссы». «После того, как меня (в течение 90 минут) называли нацистской свиньей и пресекали все мои попытки сказать хоть слово, – написал мне Бернд Луке, – президент университета и сенатор по вопросам образования выпустили пресс-релиз о том, что университеты должны выдерживать „дискурсивные споры“ по поводу спорных точек зрения. Президент также отказался выдвигать обвинения в незаконном проникновении на территорию после инцидента, что мог сделать только он».

 

Уважения к свободе слова

И поэтому в германском университетском ландшафте повсюду процветают «дискурсивные споры» всех видов, не нарушаемые трусливыми ректоратами, которые, похоже, не знают понятия «моральное мужество» даже из словаря. Где тот германский университет, который действует подобно Чикагскому университету в США (к которому ни один университет ФРГ даже отдаленно не приближается по качеству исследований и преподавания), сообщающему в циркулярном письме потенциальным первокурсникам, что ожидает от всех членов университетского коллектива уважения к свободе слова и терпимости к инакомыслящим, и настоятельно рекомендует всем желающим учиться, стремящимся к карьере «страдальца», поискать себе другое учебное заведение?

В этой же стране членов университетских коллективов, которые чувствуют себя лично оскорбленными при любом выражении не устраивающего их мнения, практически обихаживают. «Осенью 2017 г. я организовала цикл лекций и пригласила докладчика, который выступил на тему свободы и самоопределения в исламе, – рассказывает в интервью на сетевой платформе Faust Kultur исследовательница интеграции Сандра Костнер, основательница Сети академической свободы. – И в какой-то момент, конечно, он заговорил о головном платке. Сначала он рассказал о том, как развивался вопрос о ношении головного платка начиная со времен до Мухаммеда и до наших дней, а затем сказал еще три предложения, которые я хорошо запомнила: „Если взрослая женщина добровольно носит платок, то, конечно, это нужно принять. Но она всегда должна помнить, что на своих плечах она носит патриархат. И в случае с женщинами-учителями это неприемлемо из-за нейтралитета государства“. После этого студентка в головном платке покинула зал в знак протеста. Это, конечно, было ее право, но это не свидетельствовало о ее особенной зрелости и было достойно сожаления. Она пришла ко мне через четыре недели. До этого момента я ее совсем не знала. Это было университетское публичное мероприятие. Она сказала мне, что подала в отношении тогдашнего лектора заявление в полицию с обвинением в подстрекательстве к национальной розни».

Предположительно, дело сошло на нет. Но как вообще можно поддаться этой идее? Я сам однажды вывесил на доске объявлений в Дортмундском университете высказывание моего коллеги Олафа Хенкеля на тему ислама и демократии: «Ни одна из 52 стран мира, где правит ислам, не является демократией. Совпадение?». На этом примере любой, даже неспециалист, сразу же поймет, как и предполагал автор этого высказывания, принцип работы теста на статистическую значимость. Конечно, студенты-мусульмане потребовали убрать эту цитату. Технический персонал это требование проигнорировал, но не руководство университета: под предлогом того, что доска объявлений в коридоре нарушает противопожарную безопасность, она была перенесена в темный угол. Объявление все еще там, но его уже никто не читает.

Страх перед цепными псами политкорректности

В другой раз я процитировал уже покойного левого комика и любителя кубинских сигар Виглафа Дросте: «Национал-социализм никогда бы не победил в Германии, если бы я не бросил курить». Как известно, Черчилль, Сталин и Рузвельт были заядлыми курильщиками. Эта цитата была задумана как призыв помыслить о том, какое отношение истинность высказывания имеет к человеку, который его делает. В конце концов, значительная часть позиций «зеленых» в области политики здравоохранения была скопирована у нацистов. Но, к сожалению, все пошло не так. И, конечно, левая пресса немедленно отреагировала на жалобы студентов. «Презрение к человечеству» – это самое безобидное из того, что мне пришлось услышать о своем плакате.

В хорошо функционирующей университетской системе таким обиженным немедленно предложили бы обратиться к психиатру. Но германская система функционирует плохо. Высшая организация немецкой науки, Германский исследовательский фонд, также представляет собой в этом плане не лучшую картину. Просто потому, что некоторые возбужденные идеологи протестуют, с сайта DFG удаляется видео известного кабаретиста Дитера Нура. Подобноe постыдноe поведениe не сильно изменилось после восстановления видео под давлением возмущенных ученых (да, они все еще существуют).

Но это только видимая часть интеллектуальных репрессий. А сколько лекций даже не объявлено, сколько научных работ и книг не написано, сколько вопросов даже не задано, потому что люди боятся цепных псов политкорректности? Один мой коллега не побоялся и однажды провел сравнение интеллекта иммигрантов в Германии и интеллекта состоявшихся людей на немецком рынке труда. Данные были тщательно собраны и даже отдаленно не были намеренно подтасованы в целях получения в конце заранее определенного результата; использованный тест является стандартным в сопоставимых вопросах и, по крайней мере, считается достойной обсуждения попыткой количественно оценить пресловутое скользкое понятие интеллекта независимо от культуры. Результат: мигранты в среднем менее интеллигентны.

Последовал предсказуемый павловский рефлекс, включая жестокие личные оскорбления со стороны дружного и резистентного к фактам идеологического фронта. Но если это так, как подтверждает данное исследование и ряд других, что нынешняя иммиграция в Германию в среднем снижает определенные показатели интеллекта, то так тому и быть. С другой стороны, в Канаде, где долгое время проводилась активная миграционная политика, мигранты и их дети по результатам различных тестов в среднем умнее коренных жителей, они повышают средний уровень интеллигентности, тогда как в Германии – снижают.

Если бы результаты исследования были иными, оно, несомненно, получило бы высокую оценку в кругах нынешних критиков. К счастью, его автор уже имел постоянную академическую должность, иначе он никогда бы не получил ее в Германии.

 

Вместе со СМИ против непопулярных мнений

Третьим ингредиентом в прогрессирующем частичном интеллектуальном параличе германской университетской системы является удушающая власть определенных средств массовой информации. В других странах СМИ также в первую очередь заинтересованы в сенсациях и драматизме. Это в природе вещей и вовсе не является обвинением. К сожалению, международная практика также заключается в том, что администрации университетов и финансовые институты всё больше заботятся о том, чтобы исследования, проводимые в сфере их влияния или финансируемые ими, получали хорошую прессу. Но практически только в Германии (конечно, кроме откровенно тоталитарных систем, таких как Россия или Северная Корея) драмы и сенсации тщательно сортируются по определенным критериям и многие СМИ имеют такую идеологически предопределенную направленность.

Однако, поскольку ученые также в курсе, какую жестко левую ориентацию имеют мозги немецких журналистов, они будут осторожны, чтобы не вступать ни в какую публичную дискуссию, которая может завершиться навешиванием ярлыка «правый» или даже «нацист». Автор этих строк может себе это позволить: он уже не претендует на профессорские должности и получил достаточно премий и наград, но ученый в начале карьеры просто не может пойти на такое. Этнолог Сюзанне Шрётер из Франкфуртского университета им. Гёте (интервью с ней см. «ЕП», 2021, № 4) однажды организовала конференцию на тему исламского головного платка, где были как его сторонники, так и противники. После этого, говорит она, ей стало гораздо сложнее получить финансирование от третьих лиц. Ей было бы благоразумнее пригласить только сторонников...

Остается лишь надеяться, что из-за своей «инфляции» подобные оскорбления больше не будут восприниматься или даже будут восприниматься как комплимент современниками, которые все еще думают самостоятельно.

Даже на многих естественнонаучных факультетах это подавление непопулярных мнений и фактов, поддерживаемое СМИ, приобрело пугающие формы. Биологи, например, вынуждены мириться с враждебностью общества, если они позволяют себе отстаивать научно обоснованный тезис о существовании двух полов: XX и XY. То, что встречаются интерсексуальные люди, хотя и очень редко, так же нормально, как и то, что существуют белые кролики с голубыми глазами. Но во многих германских университетах вам больше не разрешается так говорить, иначе вы – правый или расист. «Таким образом отравляется исследовательский климат в университетах. На затронутых этим факультетах студенты, а также ученые боятся свободно выражать свое мнение, так как считают, что это может быть опасно для их карьеры», – говорит Сандра Костнер.

 

Безграничная трусость

Однако подлинным воскрешением атмосферы всевластия «Штази» в германских университетах стало принятие ряда правил о языке, который следует использовать при общении с другими исследователями. Я, конечно, имею в виду порой смехотворные извращения немецкого языка, которые сегодня должны совершать ученые, чтобы гарантировать равное вербальное обращение со всеми полами. Опасаясь плохой прессы, даже проверенный профессор экономики или физики голосует в расширенном сенате своего университета «за», когда автор политкорректного предложения требует, чтобы в уставе университета все его коллеги-женщины назывались «профессоршами».

Можно еще простить этому профессору то, что для него общий мужской род (das generische Maskulinum) – неизвестное слово, и то, что он не знает, что даже печально известная морская спасательница Карола Ракете придает большое значение тому, чтобы ее называли именно «капитан». Но нельзя простить его чудовищную трусость. Вот и получается, что немецкий язык в германских университетах превращается в бездумное заикание, которое к тому же приходится приветствовать. Любой, кто сегодня претендует на кафедру или даже просто хочет избежать волны ненависти со стороны небольшого, но задающего тон гендерного лобби своего факультета, предпочитает сделать глубокий реверанс в сторону этого политкорректного сленга. «На прошлой неделе я был в Х и встретил некоторых своих старых знакомых, – пишет мне мой друг, экс-профессор из восточногерманского университета. – Несколько раз я слышал фразу: „Теперь у нас снова ГДР, только с бананами“...».

Почти цирковой гендерно-расовый номер с видеороликом в открытом доступе устроил Заочный университет Хагена. На видео говорится: «Закройте, наконец, свои белые рты и дайте нам определить повестку дня!» Один мой знакомый взял на себя смелость процитировать это замечательное заявление в академическом сенате («Реакция: смущенное многосекундное молчание всего зала»). Когда он затем попросил ректорат объяснить, какое отношение к «разнообразию» имеет привязка осуществления академических прав к цвету кожи, последовала «неловкая суета» в духе «это не имелось в виду как расизм».

 

Превращение культурной нации в стаю обезьян

У того же ректората, вероятно, пошла бы пена изо рта, если бы арендатор университетской столовой включил в свое меню шницель по-цыгански. Поэтому абсолютным убийцей карьеры является также поддержка петиции против излишеств гендерного языка, как та, что я инициировал несколько месяцев назад в ответ на отмену общего мужского рода редакторами словаря Duden. Один мой знакомый молодой ученый с гуманитарного факультета подписал эту петицию, после чего ему намекнули, что, вероятно, у него возникнут проблемы с получением чиновничьего статуса.

Это лучший способ распознать прогнившую академическую систему: в ней для таких самоочевидных вещей, как общественная поддержка серьезного обращения, требуется нечто вроде мужества. Вместе с 40 коллегами я недавно поддержал видеороликом акцию художников #allesdichtmachen. «Я только что видел твое смелое заявление на YouTube, браво!» – написал мне коллега, одновременно прося у меня снисхождения за то, что не сделал того же: «Не стоит говорить об этом, будучи еще действующим коллегой».

«Я восхищаюсь вашей стойкостью в вопросах немецкого языка, а также в других политических вопросах, и очень хотел бы поступать так же, – пишет другой. – Но я сам стремлюсь к профессорской должности по предмету x, и даже здесь, в, вероятно, наименее политизированном предмете, публично выраженное „особое“ мнение по обычным темам почти наверняка приведет к завершению академической карьеры (по крайней мере, в Германии). Поэтому, к сожалению, на данный момент я не вижу для себя другого выхода, кроме как держать кулаки в кармане, пока я не получу должность».

Вот и сжимают тысячи профессоров германских университетов свои кулаки втайне, чтобы никто не распознал в них «идеологических вредителей». Их становится всё больше с каждым днем, но нынешние структуры «Штази» в германских университетах, вероятно, погибнут не из-за активного сопротивления, а, как и ГДР, из-за идиотизма, присущего их собственной конструкции. Противоречия, несоответствия и потеря эффективности контроля мысли в какой-то момент превысят возможности интерпретации контролеров. Когда однажды последний завхоз откажется в третий раз за год менять таблички на дверях туалетов во всех коридорах университета, карточный домик строителей «нового мира» разрушится. Разве это не было бы подходящей темой для диссертации по культурной антропологии в 2221 г., через 200 лет, когда можно будет просто посмеяться над нынешними отклонениями (даже если их переоценка будет стоить нескольких лет социального продукта): «Исследуйте, как небольшая клика сумасшедших феминисток, германистских слаботлеющих головешек и идеологически заблуждавшихся спасителей человечества может сделать из целой культурной нации стаю обезьян»?

 

Вальтер КРЕМЕР