Зона свободы

Каждой национальной культуре свойственны свои легенды. Собственно, скорее это не легенды в прямом смысле слова, а реальные события, память о которых создает яркий драматический фон культурной жизни того или иного времени. В России эти события нередко возникают на противостоянии художника и власти. Ахматова в 1937-м в тюремной очереди, запечатленной в ее «Реквиеме»; Мейерхольд, избиваемый в подвалах Лубянки; Оскар Рабин, висящий на ноже бульдозера, давящего картины художников-нонконформистов (см. стр. 42–43), – все это реалии истории российской культуры, память о которых живет в нашем сознании. И с какой удручающей закономерностью все повторяется, пусть и не с таким трагизмом, но с той же целенаправленностью: Кирилл Серебренников, сидящий на скамье подсудимых, в то время как мир рукоплещет его постановкам; журналист-расследователь Иван Голунов, только лишь в результате массовых протестов журналистской общественности вытащенный из когтей коррумпированной полиции… События сегодняшнего дня предопределяют актуальность фильма, действие которого происходит на протяжении второй половины прошлого века. Художник и власть, художник и его место в истории – такова тема документальной картины Александра Смолянского и Евгения Цымбала «Оскар», германская премьера которой состоится с участием одного из авторов 19 сентября в 19.00 в Берлине, в Еврейском общинном доме (Fasanenstr. 79–80).

Этот фильм нельзя отнести к жанру кинематографических биографий. Он выходит за рамки отображения жизненного пути недавно умершего знаменитого художника, чьи картины и общественная позиция предопределили развитие целого направления российского изобразительного искусства – так называемой лианозовской школы. Почему лианозовской?

Да прежде всего потому, что в этом барачном пригороде Москвы обитала семья художника Евгения Кропивницкого – его дочь Валентина и его зять Оскар Рабин. Скудная и подвижническая жизнь этой семьи проходила на фоне творческой свободы и в центре широкого круга молодых художников, разорвавших идеологические путы официального искусства. Лидером этой группы был Оскар Рабин.

Сын еврея и латышки, незадолго до его рождения приехавших в Советский Союз строить социализм, он в 14 лет остался сиротой и нашел приют в семье Кропивницких, став духовным сыном и учеником Евгения Леонидовича, и вскоре обрел свою художественную манеру, свой творческий мир. Этот мир отражает быт барачной слободы 1960–1970-х. Фигуративная живопись Рабина подчеркнуто реалистична и обыденна. На его полотнах – покосившиеся деревянные дома пригорода, водочные этикетки, обрывки газет… Все это столь же реалистично и фантастично, как проза Асара Эппеля, как зона в фильме Тарковского «Сталкер».

Тогда, в 1960–1970-е, все лианозовцы жили бедно и трудно. На жизнь зарабатывали кто чем: оформительством, книжной графикой, детским стихами. Оскар одно время работал десятником на разгрузке вагонов, Валентина – счетоводом. Но при этом рисовали, писали картины и стихи, спорили, самовыражались как хотели, чувствуя себя внутренне свободными.

Драматическим эпизодом их жизни стала «бульдозерная» выставка, когда группа художников-нонконформистов во главе с Рабиным устроила показ своих неподцензурных картин в парке, и их работы давили бульдозерами. Эти работы, казалось бы, бесконечно далекие от политики, были тем не менее вызовом власти, не принимавшей никакого бесцензурного свободного творчества.

В 1978 г. Оскара и Валентину вместе с их сыном, молодым художником, фактически выслали из страны: разрешили туристическую поездку во Францию, а там лишили советского гражданства. Наступил парижский период жизни художника, длившийся до его смерти в ноябре 2018 г.

Говорит один из авторов фильма Александр Смолянский:

– Хочу отметить, что проект этого фильма, как теперь говорят, краудфандинговый, то есть осуществлен с помощью народного финансирования, его поддержали люди из самых разных стран и в том числе из Германии. Картина во многом родилась из наших долгих разговоров с Оскаром. В конце «нулевых» мы жили по соседству в Париже, и эти беседы стали частицей нашей общей жизни. Оскар всех знал, все помнил, обо всем имел собственное взвешенное суждение. Его жизнь – и творческая, и человеческая – была неразрывно связана с событиями российской истории, и потому картина, которую мы с Евгением Цымбалом снимали восемь лет и, к счастью, успели закончить к 90-летию Рабина, получилась на тему «человек на фоне истории». Смерть Сталина, фестиваль молодежи 1957 г., неистовство Хрущева на выставке художников в Манеже, «бульдозерная» выставка – все это неразрывно связано с жизнью нашего героя, с его творческим становлением и развитием. Я как-то спросил Оскара, как его окружение восприняло смерть Сталина. Оказалось – с ликованием. Взяли бутылку водки, радостно выпили: подох палач…

Но дело было не только в радости по поводу смерти тирана. Тот же Оскар говорит в фильме: «Мы появились на свет как художники благодаря начавшейся „оттепели“». Во время молодежного фестиваля в Москве, когда чуть-чуть приоткрылся железный занавес, отделявший их в том числе и от мировой культуры, они испытали шок, увидев произведения современной зарубежной живописи: значит, можно писать и так, свободно, раскованно, не оглядываясь ни на что.

Шаг за шагом, событие за событием шло освобождение художников, обретение ими внутренней творческой свободы. Этот процесс происходил и с некоторыми другими представителями творческой интеллигенции. Фильм дает абрис судьбы не только его главного героя. В нем участвуют более десятка интеллектуалов, знавших и ценивших работы Рабина, близких ему по духу и восприятию действительности. Художники Жутовский, Целков, Булатов, Кабаков, Шемякин, культурологи Туровская и Паперный, писатели Улицкая и Сорокин, пианист Кисин, польский общественный деятель Михник, правозащитник Литвинов – все они, размышляя о творчестве Рабина, о его времени, раскрывают вместе с тем собственное мировоззрение, создавая тем самым коллективный портрет свободной российской элиты. И в этом также одна из важных особенностей картины Смолянского и Цымбала.

«Это был голос другой, независимой России», – говорит в фильме, размышляя о работах Рабина и его товарищей, Адам Михник, который в то время сам был голосом независимой Польши.

«Появление этой живописи было как взрыв», – вспоминает Майя Туровская.

Владимир Сорокин: «Свободное творчество – это всегда сопротивление тоталитаризму. Ты сам себе создаешь маленькую зону свободы».

Самое поразительное, что Рабин со товарищи, создавая свою зону свободы, постепенно продавливали жесткое сопротивление власти. Вскоре после «бульдозерной» выставки, так жестоко подавленной, состоялась выставка в Измайловском парке, где можно было демонстрировать любые картины, лишь бы – как, улыбаясь, говорит в фильме Рабин – не было ничего сексуального и религиозного. И дальше с муками, с преодолением запретов, со страшными человеческими трагедиями – гибелью художников, ссылками, выкидыванием за рубеж – шаг за шагом отвоевывалась эта зона свободы.

Рабин уехал во Францию в 1978-м. Я хорошо помню это время в России. Бледные, помятые, безвитаминные лица людей. Очереди за гнилой картошкой, кусками жилистого мяса. Вялость, сонливость, перемежаемая вспышками нервного озлобления на всех, кто тебя окружает, на этот нестерпимый быт. Все жестче становятся голоса радиодикторов, все страшнее сообщаемые ими новости. Экономика до предела расшатана, дышит, как загнанная лошадь. Промышленность, по существу, успевает выполнять только военные заказы. Самые необходимые товары – мыло и ткани, автомобили и мотоциклы – становятся все более дефицитными. В городах уже не купить не только мяса, но и масла, творога. Страна на грани белкового голодания.

Но ко всему привыкает русский человек. К необъявленным войн­­ам, к бесконечным очередям за самым необходимым, к безделью на работе, к отвратительному портвейну по прозвищу «чернила»… Ведь другого быта не было никогда.

Тем не менее сквозь голый физиологизм этого существования пробивается и биение духовного пульса общества. Битком набиты тесные залы художественного салона на Малой Грузинской, где иногда выставляются современные нонконформисты. Бесконечны очереди в Театр на Таганке, единственный живой московский театр. В ежевечернем ритуале склоняются миллионы семей у радиоприемников в час передач зарубежного радио, чтобы хоть что-то противопоставить фанфарному звону, идущему со страниц газет, с телевизионных экранов.

Все это было, было, было… И все это по странным законам искусства с мучительным реализмом и фантастической выпуклостью отражено в картинах художника, все становится фактом искусства.

Вот как представляют авторы фильма одну из последних работ Рабина: «В 2017 г. Оскар написал работу, в которой снова сошлись его вечные образы: деревенская церквушка, лужи, грязь, пушистый грязноватый снег, грузовик с бутылками водки, кровяная колбаса на убогом столе, покосившийся барак. Но, как всегда у Оскара, мир этот не безнадежен. Его освещает теплым светом керосиновая лампа, улыбается грузовичок, и продолжает светиться окно барака. Так было, так будет – всегда».

 

Михаил РУМЕР